Владимир Бабкин - Петроградский мятеж [СИ]

Но хорошо подготовленный план вдруг дал сбой. Алексеев убит, контроль над Ставкой потерян, многие участники заговора арестованы или даже расстреляны, главнокомандующие фронтами, типа Брусилова, затаились, демонстрируя лояльность новому Императору, а те, кто не проявил принципиальность, как генералы Рузский и Данилов, были арестованы и уже томятся в Петропавловской крепости.

Новый Император круто взялся за укрепление своей власти. Прибыв в столицу с войсками с фронта Михаил, с одной стороны, объявил амнистию и даже включил Милюкова в состав нового правительства в качестве министра иностранных дел, а с другой стороны, в Петроград вызваны многие известные и не очень офицеры и генералы с фронта, что явно предполагало массовую замену командного состава в армии вообще и в военном министерстве в частности.

К тому же, не смотря на объявленную амнистию, ни один из арестованных по обвинению в заговоре так и не был отпущен. Следствие продолжалось, и сидящие в Петропавловской крепости явно что-то рассказывали. А потому можно было смело ожидать новую волну арестов "в связи с вновь открывшимися в деле обстоятельствами".

Поэтому ждать развития событий было не просто глупо, но и опасно. Нельзя было давать возможность Михаилу укрепиться на троне и решить, что он уже достаточно окреп, чтобы начать сносить головы противникам. А в том, что он именно так и сделает, у Милюкова с Львовым сомнений не было.

Милюков оглянулся на окно и вздохнул. Тишина на улице нервировала. Нужно было что-то делать с Михаилом. Срочно что-то делать.

Да и была у Милюкова личная обида на нового царя. В самый критический момент тот пообещал (пусть не лично, а через секретаря) Павлу Николаевичу пост председателя нового правительства, надеясь на что Милюков и уговорил Родзянко фактически признать нового Императора и прекратить сопротивление. Но прибыв в столицу, Михаил не стал выполнять свои обещания, а назначил премьер-министром генерала Нечволодова, вручив самому Милюкову в качестве утешения лишь портфель министра иностранных дел. Павел Николаевич скрепя сердце согласился, но почувствовал себя глубоко уязвленным.

Что ж, Ваше Императорское Величество, пришла и вам пора платить по счетам...

* * *

ПЕТРОГРАД. ДВОРЦОВЫЙ МОСТ. 5 марта (18 марта) 1917 года. Около полуночи.

Множественное хриплое дыхание и скрипящий снег под ногами. Сотни солдатских ног по команде привычно сбились с шага, заходя колонной на Дворцовый мост. Впереди уже звучали выстрелы, перемежающиеся какими-то криками и они спешили вперед, не оглядываясь по сторонам. Да и чего оглядываться-то? Чай не первый месяц служит Иван Никитин в столице и успел уже здесь вполне пообвыкнуться. Впрочем, и смотреть было сейчас не на что. Лишь несколько смутных силуэтов припозднившихся зевак провожали их удивленными взглядами стоя у парапетов моста. Но вряд ли они могли кого-то рассмотреть в серой массе ощетинившихся штыками нижних чинов, спешащих мимо них к затемненной Дворцовой набережной. Непривычно темными были в эти дни улицы Петрограда и даже здесь, в самом центре столицы, горящих фонарей явно не хватало.

Словно сама сгустившаяся тьма порождала то чувство тоски и растерянности, которые не покидали Ивана в последние недели, и, спеша вместе со своими сослуживцами через этот слабоосвещенный мост, он ловил себя на том, что с куда большей радостью оказался бы сейчас за сотни верст отсюда. Но деваться было некуда. Только вперед, к темной громаде Зимнего дворца, где уже разгорался бой.

Иван проклинал себя за то, что участвует в этом деле. Хотя полковник с генералом и пытались их взбодрить рассказом о том, что именно полки Лейб-гвардии уже не раз в истории России возводили на престол Императоров, но что ему до этих рассказов? Может для городских и знатных имело это все какое-то значение, но ему, деревенскому парню, забритому в солдаты в последнюю мобилизацию, до всех этих господских дел? Ну, какие такие "привилегии и милости", которые "прольются дождем на прославленную Лейб-гвардию" перепадут лично ему? Да и какая они "прославленная Лейб-гвардия"? Гвардия в окопах гниет давно, а самих их набили в ее казармы, словно кислые огурцы в бочку и одна у них теперь забота и привилегия - на фронт не угодить!

Впрочем, именно на это и напирали новые отцы-командиры, настаивая на то, что законный Император Алексей Второй в благодарность за возвращенный родительский Престол не только оставит их служить в столице до самого окончания войны, но и наградит особо всех и каждого. И хотя сам Иван и бурчал, сомневаясь, но многим сослуживцам пришлись эти слова по душе, что и не мудрено, в общем то.