Владимир Бабкин - Петроградский мятеж [СИ]

Генерал Иванов бил Кутепова заявлением, что эти солдаты все равно являются частью мятежных полков и не могут быть благонадежны со всей уверенностью, а потому...

Кутепов настаивал на превентивных арестах всех возможных лидеров мятежа...

Премьер Нечволодов на это аргументировал, что это сразу вызовет бунт и станет сигналом...

Иванов же...

Когда Иванов и Нечволодов, для уточнения данных о перевозке войск, испросили дозволения отправиться в комнату связи для телеграфных переговоров с Лукомским, я с тяжелым сердцем объявил перерыв в заседании и уселся в кресле в дальнем углу Императорской Библиотеки.

Ситуация с нахождением в столице неустойчивых частей была до чрезвычайности опасной, но смущала меня больше всего именно самодеятельность генерала Иванова, который не обсудив со мной свои распоряжения, сегодня днем довел приказ о передислокации на фронт сразу до ВСЕХ частей, которые принимали участие в выступлениях недельной давности.

Я уже начинал серьезно жалеть о своем решении оставить в силе приказ Николая Второго о назначении Иванова на должность главкома петроградского военного округа, поскольку он все больше напоминал решительного слона в посудной лавке, причем слона все время обижающегося на любую критику, особенно с моей стороны, и все время с надрывом в голосе повторяющего: "Что ж? Может быть, я стар; может быть, я негоден, -- тогда пусть бы сменили, лучшего назначили. Я не держусь за место...". Ну и так далее.

И самыми мягкими эпитетами, которыми я мысленно награждал генерала Иванова в такие минуты были "старый дурак", "самовлюбленный индюк" и "упрямый осел". Становилось понятно, что кадровый вопрос нужно срочно решать, но тут Иванов выкинул свой фортель с отправкой запасных частей на фронт. Я так и не пришел к однозначному мнению, была ли это отчаянная попытка что-то мне доказать, выходка упрямого осла или, что тоже нельзя было исключать, никакого глубинного смысла генерал Иванов в свои действия не вкладывал, а руководствовался своими особыми соображениями о правильности действий. В любом случае своей выходкой он усугубил положение до крайности.

Издав свой приказ, Иванов загнал ситуацию в тупик, и теперь не было никакой возможности что-то и как-то переиграть, поскольку уже никто не поверит ни в передислокацию в тыл, ни, тем более, в прощение и дальнейшее нахождение в Петрограде. И как же все не вовремя! Ведь еще не сформированы органы власти и управления, Госдума быстро отходит от шока и ужаса, аристократия недовольна, в земствах мутят воду, в самом городе катастрофически мало надежных частей, которые все еще прибывают в столицу с фронта, а донесения о настроениях в столице были крайне тревожными.

Шли разговоры о том, что ваш покорный слуга никакой не Император, а самый настоящий узурпатор, который угрозой жизни Николая Второго вырвал у него отречение не только за себя самого, но и за Цесаревича, тем самым злонамеренно лишив его законного права престолонаследия. Что Император Алексей Второй ждет выступления верноподданных и что он будет благодарен всем тем, кто ему поможет вернуть себе родительский Престол.

Причем такие разговоры шли и в казармах, и в кулуарах Государственной Думы и в столичных салонах, и на рынках, и в очередях. В разных местах эти разговоры находили разную степень сочувствия, но то, что такие разговоры быстро набирали оборот, было непреложным и очень тревожным фактом.

И тут не очень работали методы, которыми я так лихо орудовал прежде. Аристократии и прочим обитателям салонов я не нравился и они меня справедливо опасались. Солдатам запасных полков я теперь хуже горькой редьки, поскольку обещанная земля, она, где еще и когда будет, а перспектива фронта могла сократить надел до размера братской могилы. Остальные столичные жители просто ждали чья возьмет и не спешили ни на чью сторону.

Частей, которые были под началом Кутепова, было крайне мало и они не могли даже обеспечить полноценный контроль над ключевыми точками столицы. Единственной надеждой в этой ситуации было дождаться прибытия с фронта свежих частей, для того, чтобы отбить охоту к мятежу, а при необходимости его подавить.

Не придя ни к какому выводу я, не привлекая к себе внимания и дав отмашку Конвою отстать, вышел из Зимнего дворца лишь в сопровождении держащейся на расстоянии охраны в штатском и направился на Дворцовый мост. И вот теперь я стоял на смотровой площадке посреди каменного творения инженерной мысли и просто дышал воздухом. Хотя бы десять минут тишины, покоя и простого созерцания. Хотя бы десять минут без аудиенций и совещаний, без генералов и министров, без просителей и жалобщиков, без всех тех, кому что-то нужно от моей скромной императорской персоны. И без мятежников, бунтовщиков и прочих редисок.