Райан Гродин - Кровь за кровь [litres]

Имя брата приоткрыло завесу на их лицах – мрачную и серую. Ту, что показала – это его семья, и Феликс, ещё до того, как услышал ответ отца, знал: Вольфы снова вместе. Вместе, как и прежде.

– Карманные часы, – ответил папа. – Он неделю не выпускал их из рук. Даже мыться пытался с ними. Они ещё у тебя?

Феликс достал часы из кармана рабочего комбинезона. Они лежали, блестящие и серебряные, поверх его перчатки. Мама и папа заметили ампутированные пальцы и в унисон охнули.

– Целы и невредимы. – Феликс протянул часы отцу, но они не перестали отсчитывать ритм на ладони.

Ты же помнишь, что натворил? Помнишь? Помнишь?

Он оглянулся на Яэль, стоящую на гравийной дорожке. Здесь было прохладней. Феликс вновь опустил рукава комбинезона до нормальной длины, но Яэль сняла перчатки и куртку. Руки её вновь были обнажены и скрещены на груди. В горном свете волки её были видны лучше. Только сейчас Феликс заметил, что их стало больше – нет, волк добавился лишь один.

Механик никогда не спрашивал Яэль, для чего были татуировки, но, увидев льва, он понял. По крайней мере, частично.

На крыльце появился третий обитатель фермы. Влад. Это должен быть он. Даже с чашкой чая в руках мужчина казался опасным: одно большое скопление ран и отсутствующих частей тела. Заметив Яэль, он приветственно поднял чашку.

Девушка направилась к дому.

– Яэль, – Феликс отбежал от семьи – лишь три шага и мучительная остановка.

Яэль тоже замерла.

Сожаление не вернёт мёртвых к жизни. Сожаление не починит сломанное. Но только его Феликс мог предложить: «Мне жаль».

Его извинение казалось таким жалким. Пернатое пятнышко летящего ястреба на фоне огромного полотна неба, ведомое потоками ветра. Не поднимаясь, не опускаясь, оно просто парило неподвижно, зависнув между ними.

Руки Яэль расслабились. Губы разомкнулись, и с них сорвался долгий вздох, пока воздух в лёгких не закончился. У неё не осталось слов, по крайней мере, для Феликса. Яэль лишь кивнула, так слабо, что стоило моргнуть, и он пропустил бы это движение.

Что-то в груди Феликса вернулось на место.

Яэль продолжила идти к дому. Влад пригласил её внутрь, захлопнул дверь. Феликс стоял на твёрдой земле, не отрывая взгляда от грубо обтёсанного дерева фермы.

– Феликс! – позвала Адель. – Что ты там делаешь?

Он обернулся, Вольфы никуда не делись. Папа потирал небольшую плешь на макушке. Мама, в одной руке сжимая лопатку, другой обнимала дочь.

Феликс присоединился к ним.

Кухня Влада осталась такой же, какой Яэль её помнила: стол, покрытый кольчужным узором следов от кружек, полки, заставленные бутылками водки, чайник, поблескивающий на плите. Два года прошло, а её учитель ни капли не изменился, собранный всё из тех же шрамов и хмурых взглядов. Яэль не показывала имена, не надела знакомое ему лицо, но Влад узнал её сразу.

– Пора уже было явиться, – проворчал старый агент на русском. – Эти двое доставали меня вопросами, когда можно будет вернуться домой, с тех пор как здесь появились. Сама знаешь, я не люблю нытиков.

– Они не могли быть настолько ужасны. – Яэль присела, сложив руки на потрёпанную столешницу.

Влад перешёл в другую часть кухни.

– Сначала были. Несколько раз даже пытались сбежать, пока я не убедил их, что лучше подождать. Но стали немного терпимей, когда я заставил их помогать по дому.

– Я приехала, как только смогла. – Капелька лжи, много правды.

Всё время войны Яэль была занята в штабе. Вместе с Мириам, Каспером, Бригиттой и дюжиной новобранцев пыталась восполнить утрату Хенрики. (Никто не мог её заменить, но они старались). Месяцы после капитуляции Борманна пролетели, как в тумане, – пепел войны оседал, поднималась пыль восстановления республики. Только последние несколько недель у неё нашлось время вспомнить о Вольфах.

Время должно лечить, но шрамы на сердце Яэль были непостоянны, расходясь в самые неожиданные моменты, снова превращаясь в кровоточащие раны. Были дни, когда она не была уверена, что сможет посмотреть Феликсу в глаза и выбрать жизнь . Даже сегодня, когда Яэль стояла у открытой двери автомастерской и наблюдала, как механик копается в двигателе, сердце её вновь раскололось, превращаясь в месиво из ран и потерь.

Убить или помиловать?

Простой вопрос на бумаге. Совсем иной – в жизни.

Мириам рассказала ей правду о том, что случилось в комнате с картой. Сперва Яэль ей не поверила, не смогла принять, что из всех людей именно Феликс так поступил. Это не было похоже на парня, которого она знала – упорного и сильного, неизменно великодушного. Того самого, который починил её мотоцикл и перевязывал раны, который пообещал, что будет на её стороне, несмотря ни на что.