Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V

Тогда обыкновенно всегда, где слышат невесту богатую, тут и женихи льстятся. Пришло и моё время, чтобы начать ту благополучную жизнь, которой я льстилась. Я очень счастлива была женихами; однако то оставлю, а буду вам писать, что на деле произошло. Правда, что начало было очень велико: думала, я — первая счастливица на свете, потому что первая персона в нашем государстве был мой жених, при всех природных достоинствах имел знатные чины при дворе и в гвардии. Я признаюсь вам в том, что я почитала за великое благополучие, видя его к себе благосклонным; напротив того и я ему отвечала, любила его очень, хотя я никакого знакомства прежде не имела и нежели он мне женихом стал не имела, но истинная и чистосердечная его любовь ко мне на то склонила. Правда, что сперва это очень громко было, все кричали: ах, как счастлива. Моим ушам не противно было это эхо слышать, а не знала, что это счастье мной поиграет, показало мне только, чтоб я узнала, как люди живут в счастье, которых Бог благословит. Однако я тогда ничего не разумела, молодость лет не допускала ни о чём предбудущем рассуждать, а радовалась тем, видя себя в таком благополучии цветущей. Казалось, ни в чём нет недостатка. Милый человек в глазах, в рассуждении том, что этот союз любви будет до смерти неразрывный, а притом природная честь, богатство, от всех людей почтение, всякой ищет милости, рекомендуясь под мою протекцию. Подумайте, будучи девке в пятнадцать дет так обрадованной, я не иное что думала, как все сферы небесные для меня переменились.

Между тем начались у нас приготовления к сговору нашему. Правду могу сказать, редко кому случилось видеть такое знатное собрание: вся Императорская фамилия была на сговоре, все чужестранные министры, наши все знатные господа, весь генералитет; одним словом сказать, столько было гостей, сколько дом наш мог поместить обоих персон: не было ни одной комнаты, где не было бы полно людей. Обручение наше было в зале духовными персонами, один архиерей и два архимандрита. После обручения все его сродники меня дарили очень богатыми дарами, бриллиантовыми серьгами, часами, табакерками и готовальнями и всякой галантереей. Мои бы руки не могли всего забрать, когда бы мне не помогали принимать наши. Перстни были, которыми обручались, его в двенадцать тысяч, а мои в шесть тысяч. Напротив и мой брат жениха моего дарил: шесть пудов серебра, старинные великие кубки и чаши золочёные. Казалось мне тогда, по моему молодоумию, что это всё прочно и на целый мой век будет, а того не знала, что в здешнем свете ничего нет прочного, а всё на час. Сговор мой был в семь часов пополудни; это была уже ночь, для того вынуждены были смоленые бочки зажечь для света, чтобы видно было разъезжаться гостям, теснота превеликая от карет была. От того великого огня видно было, сказывают, что около ограды дома нашего столько было народа, что вся улица заперлась, и кричал простой народ: слава Богу, что отца нашего дочь идёт замуж за великого человека, восстановит род свой и возведёт братьев своих на степень отцову.

Надеюсь, вам довольно известно, что отец мой был первый фельдмаршал и что очень любим был народом, и до сих пор его помнят. О прочих всех сговорных церемониях или веселье умолчу: нынешнее моё состояние и звание запрещает. Одним словом сказать: всё то, что можно было вздумать, ничего не упущено было. Это моё благополучие и веселье долго ли продолжалось? Не более, как от декабря 24 дня до января 18 дня. Вот моя обманчивая надежда кончилась! Со мной так случилось, как с сыном царя Давида Нафаном: лизнул медку, и пришло время умереть. Так и со мной случилось: за 26 дней благополучных, или сказать радостных, 40 лет по сей деть стражду; за каждый день по два года приходится без малого, ещё шесть дней надобно вычесть. Да кто может знать предбудущее?. Может быть, и дополнится, когда продолжится страдательная жизнь моя.

Теперь надобно уже иную материю зачать. Ум колеблется, когда приведу на память, что после всех этих веселий меня постигло, которые, мне казалось, на веки нерушимы будут. Знать, что не было мне тогда друга, кто бы меня научил, чтоб по этой скользкой дороге с опаской ходила. Боже мой, какая буря грозная восстала, со всего света беды совокупились! Господи, дай мне силы изъяснить мои беды, чтобы я могла их описать для знания желающих и для утешения печальных, чтобы, помня меня, утешались. И я была человек, все дни жизни своей проводила в бедах и всё опробовала, гонение, странствие, нищету, разлучение с милым, всё, что кто может вздумать. Я не хвалюсь своим терпением, но о милости Божьей похвалюсь, что Он мне дал столько силы, что я перенесла и по сие время несу; невозможно бы человеку смертному такие удары вынести, когда не свыше сила Господня подкрепляла. Возьмите в рассуждение моё воспитание и нынешнее моё состояние.