Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том V

1767-о году, января 7-го дня.

Как скоро вы от меня поехали, осталась я в уединении, пришло на меня уныние, и так отягощена была голова моя беспокойными мыслями, казалось, что уже от той тягости к земле клонюсь. Не знала, чем бы те беспокойные мысли разбить. Пришло мне на память, что вы всегда меня просили, чтобы по себе оставила на память журнал, что мне случилось в жизни моей достойно памяти, и каким средством я жизнь проводила. Хотя она очень бедственна и до сих пор, однако в удовольствие ваше хочу вас тем утешить и желание ваше или любопытство исполнить, когда то будет Богу угодно и слабость моего здоровья допустит. Хотя я и не могу много писать, но ваше прошение меня убеждает, сколько можно буду стараться, чтобы привести на память всё то, что случилось при жизни моей.

Не всегда бывают счастливы благородно рожденные, по большей части находятся в свете из знатных домов претерпевающие бедствия, а от подлости рождённые происходят в великие люди, знатные чины и богатство получают. На то есть определение Божие. Когда и я на свет родилась, надеюсь, что все приятели отца моего и знающие дом наш благословили день рождения моего, видя радующихся родителей моих и благодарящих Бога о рождении дочери. Отец мой и мать надежду имели, что я им буду утеха в старости. Казалось бы, и так по пределам света сего, ни в чём бы недостатка не было. Вы сами небезызвестны о родителях моих, от кого на свет произведена, и дом наш знаете, который и до сих пор во всяком благополучии состоит, братья и сёстры мои живут в удовольствие мира сего, честями почтены, богатством изобильны. Казалось, и мне никакого следа не было к нынешнему моему состоянию, для чего бы и мне не так счастливой быть, как и сёстры мои. Я ещё всегда думала перед ними преимущество иметь, потому что я была очень любима у матери своей и воспитана отменно от них, я же у них и старшая. Надеюсь, тогда все обо мне рассуждали: такова великого господина дочь, знатность и богатство, кроме природных достоинств, обратит очи всех знатных женихов на себя, и я по человеческому рассуждению совсем определена к благополучию; но Божий суд совсем не сходен с человеческим определением: он по своей власти иную мне жизнь назначил, о которой никогда и никто вздумать не мог, и ни я сама — я очень имела склонность к веселью.

Я осталась малолетней после отца моего, не больше как пяти лет, однако я росла при вдовствующей матери моей во всяком довольстве, которая старалась о воспитании моём, чтобы ничего не упустить в науках и все возможности употребляла, чтобы мне умножить достоинств. Я ей была очень дорога: льстилась мною веселиться, представляла себе, когда приду в совершенные лета, буду добрый товарищ во всяких случаях, и в печали и радости, и так меня содержала, как должно благородной девушке быть, пребезмерно меня любила, хотя я тому и недостойна была. Однако всё моё благополучие кончилось: смерть меня с нею разлучила.

Я осталась после милостивой своей матери 14 лет. Это первая беда меня встретила. Сколько я ни плакала, только ещё всё недоставало, кажется, против любви её ко мне, однако ни слезами, ни рыданием не воротила: оставалась я сиротою, со старшим братом, который уже стал своему дому господин. Вот уже совсем моя жизнь переменилась. Можно ли все те горести описать, которые со мной случились, надобно молчать. Хотя я льстилась впредь быть счастливой, однако очень часто источники из глаз лились. Молодость лет несколько помогала терпеть в ожидании предбудущего счастья. Думала, ещё будет и моё время, повеселюсь на свете, а того не знала, что вышняя власть грозит мне бедами, и что надежды на будущее обманчивы бывают

И так я после матери своей всех компаний лишилась. Пришло на меня высокоумие, вздумала себя сохранить от излишнего гулянья, чтобы мне чего не понести никакого поносного слова — тогда очень наблюдали честь; и так я сама себя заключила. И правда, что тогдашнее время не такое было обхождение: в свете очень примечали поступки знатных или молодых девушек. Тогда не можно было так мыкаться, как в нынешнем веке. Я вам так пишу, будто я с вами говорю, и для того вам от начала жизнь свою веду. Вы увидите, что я и в самой молодости весело не жила и никогда сердце моё большого удовольствия не чувствовало. Я свою молодость пленила разумом, удерживала на время свои желания в рассуждении том, что ещё будет время к моему удовольствию, заранее приучала себя к скуке. И так я жила после матери своей два года. Дни мои проходили безутешно.