Эд Данилюк - Сыщик Вийт и дело о танжерском пунше [СИ]

— И мой! И мой! — бросились к лекарю иные зрительницы.

Графиня-мать с каменным лицом отошла от них подальше.

Пока Лафарг один за другим подогревал фужеры — без каких-либо результатов — и одновременно при этом расширял свой круг семейств-клиентов, сыщик осматривал пустые бутылки, оставшиеся после наполнения кубка.

— Как бы не обнаружилось, что вино подменили, — говорил он голосом, разносившимся по всей судейской ложе. — Фирс, проверь пробки! Нет ли проколов шприцем!

Истопник, конечно, его не слышал. И тем не менее, уже вертел в руках феллемы.

— Лафарг! — сказал, а точнее, крикнул Вийт, подавая доктору фужер. — Я слил сюда следы ломбардского из бутылок.

Лекарь с готовностью повторил свой фокус. Снотворного не обнаружилось.

Фирс тут же протянул ему ещё два бокала.

— В один я собрал остатки сока танжеринов из кадки! — прокричал помощник непревзойдённого дедуктивиста. Голос у него тоже оказался надсадным, слишком громким. — В другом сосуде чудом сохранились льдинки из вёдер.

Результат вновь оказался отрицательным. В обоих случаях.

— Кто-то влил в Кубок снотворное… — задумчиво пробормотал Лафарг. Спохватился и принялся быстро строчить для Вийта в тетради.

— Уверена, дворецкий вне подозрений! — проворчала старая Мйончинская. — Именно потому, что мы все сейчас о нём подумали!

На горделивом лице дворецкого не дрогнул ни единый мускул.

— В составных частях пунша следов снотворного нет, — продолжал лекарь, ни на мгновение не отрывая перо от бумаги. — Значит, отраву добавили в уже готовый напиток… — доктор покачал головой. — Но как? К чаше ведь могли подойти только соревнованты! И происходило всё действо на глазах десятков гостей!

— Сколько мышника нужно для такого эффекта? — Вийт кивнул на Таде.

— С учётом общего количества пунша? И телосложения его превосходительства? — врач пожал плечами и написал: «Нужно было влить в Кубок не менее полуведра насыщенной настойки».

— Полведра! — вскричал Вийт удивлённо. — Такое количество в перстне не пронесёшь…

Тут какая-та мысль посетила Лафарга.

— Но позвольте! — вскинулся он. — Позвольте! Все участники Гонок пили из Кубка! Каждый пил! До дна! Не отравил же злоумышленник сам себя!

— Что? — вызнавальщик чувствовал, что сказано нечто важное, но не услышал ни звука.

Врач стал писать в тетради.

Фирс тем временем подтолкнул локоть Вийта. Кивнул в сторону гоночного поля.

Чёрные гусенички составов уже приблизились к первому повороту. Из головы каждой била в небо струя обильного дыма. Впереди нёсся Мйончинский, за ним, отстав на длину поезда, Сташко, в полуверсте за ними был Корстини.

— Слишком быстро! — произнёс, вглядевшись, доследчик. Он говорил под нос, но получалось громко, на всю залу. — Так они могут сойти на повороте с рельсов!

Публика в испуге замерла.

Несколько долгих секунд в судейской ложе висела мёртвая тишина. Даже хроникёры умолкли. Потом, будто услышав сыскного надзирателя, стали замедляться первые два паровоза. Машина антрепренёра едва не настигла их, но и она в конце концов притормозила.

Мйончинский вошёл в поворот на огромной скорости, не менее двадцати вёрст в час. Его локомотив сразу же заметно накренился. Из-под колёс сыпанули снопы искр. Из прицепного открытого вагона на землю лавиной посыпался уголь. В воздух поднялось чёрное облако, сквозь которое вверх ударил белый столб пара. До судейской ложи донёсся протяжный, панический гудок.

Публика всхлипнула в ужасе.

Локомотив графа выскочил из угольной тучи, всё ещё заваливаясь на один бок. Он продолжал тормозить, но крен не исчезал. В последний момент, когда, казалось, машина должна была перевернуться, паровоз вдруг выпрямился, и состав, наконец, вышел из поворота.

Опасный участок остался позади, Мйончинский мог бы начать разгоняться, но перепуганный экипаж продолжал тормозить.

Сташко замедлился вполне успешно, видно управление паром у него было более совершенным. Лёдщик прошёл поворот, вынырнул на прямой отрезок пути, но вновь набрать скорость, несмотря на все усилия, не мог.

Корстини же тормозил так долго и так тщательно, что его состав в конце концов остановился прямо перед поворотом. Из трубы локомотива продолжал бить дым, но паровоз не двигался.

— Они все отравлены! — вскричал детектив, стремительно поворачиваясь к доктору. — Лафарг, хватайте упряжку и неситесь к антрепренёру! Ему, похоже, хуже всех, но он хотя бы стоит на месте. Я же попытаюсь спасти лёдщика и графа!