Эд Данилюк - Сыщик Вийт и дело о танжерском пунше [СИ]

Истомившиеся от нетерпения отмашчики в едином порыве взмахнули своими флагами. Дамы на трибунах завизжали. Их кавалеры почему-то разразились громогласным «Ура!». Цилиндры, кэпи, капоры и шляпки взлетели в воздух.

Машинисты навалились на рычаги. Помощники машинистов повисли на шнурах гудков. Чёрные локомотивы надрывно, оглушающе завыли, перекрывая и без того невообразимый шум. Струи пара ударили в ясно-голубые небеса. Колёса, проскальзывая по рельсам, завращались. Составы вздрогнули и медленно стронулись с места. Дирижабли в небе тут же принялись искать высоту, чтобы последовать за ними.

Вийт, потерявший способность что-либо слышать, крутился на месте, то и дело сталкиваясь с Фирсом, пребывавшем в подобном же состоянии. Рядом с ними совершенно спокойно стоял в своей глупой шапке Таде. Глаза его сонно закрывались…

Зрители на трибунах неистовствовали, выпуская наружу всё накопившееся за фасадом благочинности безумие.

Поезда уже набрали полную скорость. Они всё ещё шли рядом, обдавая друг друга обильным дымом топок, но локомотив Мйончинского начал потихоньку выдвигаться вперёд.

В судейской ложе мирно спал в специально принесённом сюда кресле фабрикант Таде. Доктор Лафарг посчитал пульс на его руке, поочерёдно приподнял каждое веко, поднёс ухо ко рту и послушал дыхание. Гости, перешёптываясь, следили за эскулапом.

— Ничего опасного я не нахожу, — произнёс, наконец, лекарь.

— Что? — крикнул Вийт. От него отшатнулись стоявшие рядом, и он понял, что говорит слишком громко. Тогда величайший из дедуктивистов переспросил, постаравшись говорить тише: — Что?

— А вот с вами всё серьёзнее, — повернулся к нему Лафарг. — Вы и ваш помощник часик-другой вообще ничего слышать не будете!

— Что? — переспросил сыскной надзиратель и вновь не сумел соизмерить голос.

Лекарь покачал головой, достал из своего чемоданчика тетрадь, стальное перо и непроливайку, начал что-то писать.

— Кто ещё из присутствующих ощущает сонливость? — спросил следователь, прочитав записку доктора. Он вновь говорил слишком громко.

Все лишь недоумённо переглянулись.

Фирс забрал у врача тетрадь.

«Пунш пили только Таде и…»

Истопник ещё писал, а Вийт уже бросился к гигантской золотой чаше.

— Кто-то подмешал в напиток снотворное? — пробормотал Ронислав Вакулович, глядя на пестрящую мелкими пузырьками чёрную поверхность напитка.

Его натужный голос слышали все.

— Нас отравили! — истошно завопила госпожа Квят, женщина солидная, уважаемая, но с большим воображением. — Яд! Мы все умрём!

— Что? — спросил полицейский надзиратель, прислонив ладонь к уху.

— Доктор, доктор! — кричала дама, бросаясь к ногам лекаря. — Спасите! Молю, спасите!

Лафарг порылся в саквояже и достал небольшой виал тёмного стекла. Подобрал с ближайшего стола хрустальный бокал, налил немного остро пахнущей жидкости, с сомнением посмотрел на госпожу Квят, плеснул ещё чуть-чуть и, наконец, протянул сосуд страждущей.

— Это противоядие? — с надеждой вскричала грандкокет.

— Это успокоительное, мадам, — произнёс врач.

Вийт тем временем понюхал остатки пунша в кубке. По-видимому, он ничего не учуял, поскольку сразу же макнул в жидкость палец и слизнул каплю.

— Вкусно! — пробормотал он. Потом поворотился к эскулапу. — Лафарг, есть возможность определить, не подмешано ли сюда снотворное?

От его голоса задрожали на подносах фужеры.

— Бромид должен иметь сильный запах, — задумчиво ответил доктор, подходя. — Хлоралгидрат горький… Разве что настой мышника…

— Что? — проорал сыскной надзиратель.

Лекарь не обратил на него никакого внимания. Он порылся в саквояже, не нашёл искомого и, пожав плечами, с сомнением вытащил оттуда медную сеточку.

— Ну, давайте же! — проскрипела графиня-мать, как и все, неотрывно следившая за доктором. — Нам ещё в оперу сегодня!

Лафарг отвлёкся, чтобы учтиво улыбнуться. Потом отлил в чистый бокал пунша, поднёс сосуд к огню и довёл жидкость до кипения. Едва медная сеточка соприкоснулась с бурлящим напитком, содержимое фужера стало алым.

— Мышник! — крякнул доктор.

— Что? — завертел головой Вийт.

Ближайший половой поставил свой поднос на стол, выхватил из рукава гусиное перо, макнул его в малиновый сироп к пирожным и написал на манжете: «Мышник».

— Ага! — задумчиво покивал детектив.

— Какой ужас! — вскричала всё та же страждущая мадам Квят. Проверьте мой бокал!