Мария Геррер: Наваждение и благородство [publisher: ИДДК, litres с оптимизированной обложкой]

– Хорошо, я подумаю, но это ничего не поменяет. И у меня есть причины противиться этой помолвке.

– Какие? Не придумывай отговорок, – с досадой отмахнулся от него отец. – Кстати, Розенфельды будут у нас завтра, поэтому я и велел тебе приехать в поместье на пару дней. Так, небольшой прием, приглашены еще несколько человек. Это, разумеется, только визит, не смотрины, но ты же понимаешь… По крайней мере, будь с ними учтив и вежлив, присмотрись к Эвелине, попробуй увидеть в ней что-то положительное… А потом мы все спокойно и взвешенно обсудим. К тому же, кажется, Эвелина неплохо образована, много путешествовала и отлично танцует…

«Что положительное можно увидеть в этом высокомерном крокодиле? – с раздражением подумал Генрих. – Прекрасная черта характера – отлично танцует! И все. Больше ничего хорошего в ней даже отец не разглядел. Что же мне с ней, всю жизнь танцевать?» Его невольно передернуло.

Недовольство Генриха усилилось. Он часто встречал Эвелину Розенфельд в свете. Она вызывающе призывно сверкала бесчисленными бриллиантами и смелыми туалетами. И ее всегда бдительно сопровождали либо оба родителя, либо одна матушка. Однако желающих добровольно покуситься на их драгоценную дочь среди состоятельных мужчин пока не находилось. Пожалуй, даже за очень большие деньги таких желающих нашлось бы немного…

Генрих вышел из кабинета полностью разбитым и опустошенным. Мало того, что он сегодня был страшно измотан и утомлен, над ним нависла мрачная тень брака с богатой и ужасной Эвелиной. Надо было что-то срочно придумать, иначе можно лишиться не только привычного образа жизни, но и наследства. А этого совсем не хотелось.

Он потер лоб – начала болеть голова, а вместе с ней и ссадина. Генрих вспомнил прошедшие сутки, полные тревог и опасностей. Однако перспектива женитьбы на Эвелине не шла ни в какое сравнение со всеми трудностями, вместе взятыми.

Генрих направился в свою комнату, чтобы решить, что предпринять, или хотя бы просто выспаться. Лишь сейчас он заметил, что за окном уже наступила ночь.

Генрих шел по полутемному коридору, когда услышал тихие звуки рояля, доносившиеся из гостиной. Музыка была задумчивая и приятная, она успокаивала душу и ласкала слух.

Молодой барон прислонился к косяку на пороге гостиной и, скрестив руки на груди, слушал и наблюдал, как Екатерина музицирует. Девушка, которая не стесняется дать отпор красавцу аристократу, вызывала в нем любопытство. Со звуками музыки боль и волнения уходили куда-то далеко, на душе становилось покойно и хорошо.

Постепенно мысли стали проясняться и выстраиваться в определенном направлении. Возможно, девушка сможет помочь. Надо всего-то приложить некоторые усилия. Екатерина закончила играть, собрала ноты и только тогда заметила темную фигуру в дверном проеме. Она непроизвольно вскрикнула, и листы с шумом рассыпались по черной лаковой крышке рояля.

– Не пугайтесь, это я, – бархатным голосом негромко произнес Генрих.

– Я вас не сразу узнала, – с облегчением вздохнула девушка.

– Никогда раньше не слышал вашей игры. Вы исполняете прекрасно, – Генрих широко и обворожительно улыбнулся.

– Не стоит преувеличивать, – Екатерина была настороженна, как всегда при разговоре с ним. Она собиралась уйти. Было заметно, что общество молодого барона ее тяготит и она чувствует себя рядом с ним неуютно.

– Да нет, мне, правда, понравилось. Голова перестала болеть. Поиграйте еще немного, пожалуйста. Если Вас не затруднит, конечно… – смиренно попросил фон Берг.

Просьба Генриха звучала искренне. Он смотрел на девушку уставшим взглядом и говорил почтительно и проникновенно. Его любезности не было предела. Молодой повеса мог быть обаятелен, когда хотел.

Он тихими шагами хищника на охоте подошел к роялю и облокотился на него, внимательно глядя на Екатерину и пытаясь проникнуть в самые глубокие закоулки ее души.

Девушка заиграла «Вечернюю серенаду» Шуберта – немного меланхоличную и грустную мелодию. Тонкие пальчики невесомо и уверенно порхали по клавишам, играя свободно и вдохновенно.

Глаза цвета горького шоколада прикрывали опущенные веки, обрамленные пушистыми ресницами. Простая прическа придавала девушке еще больше благородства и изящества – она походила на средневековую зачарованную принцессу из таинственного замка.

Лицо Екатерины светилось в темноте нежной фарфоровой белизной, на которой выделялись яркие коралловые губы, изогнутые в легкой одухотворенной улыбке.