Александр Колосов - Гроза над Элладой [СИ]

— Я подожду.

— Ну, зачем же, — послышался из шатра озабоченный голос Ритатуя. — Входи, Фидий.

Главнокомандующий союзной армии сидел на походном стульчике возле небольшого стола, уставленного посудой. Напротив — на таком же сиденье расположился незнакомый Фидию парнишка в грязном изорванном хитоне, перетянутом в талии широким поясом из медных блях с двумя привешенными по бокам кинжалами. Лица Фидий не разглядел — его закрывали свесившиеся пряди слипшихся от пота и пыли волос — зато запах конского пота, которым так и разило от парнишки, он учуял сразу. «Гонец… Откуда? С какими вестями?» Впрочем, о том, что новости нерадостные, можно было прекрасно понять по хмурому лицу полководца.

— Рад видеть тебя, Фидий, — сказал он, хотя выражение его лица говорило о противоположных чувствах. — С чем пришёл?

— С жалобой.

— На кого? Говори, не бойся… хотя, что это я…

— Я хочу пожаловаться на тебя, архистратег, — отрезал Фидий.

— Потише, воин. Не видишь — спит человек? — Ритатуй кивнул на парнишку. — Ты, похоже, совсем рехнулся. Жаловаться мне на меня же! Мне что — себя в кандалы заковать?

— В кандалы никого заковывать я не прошу; я просто прошу тебя, стратег, встать на моё место.

— А что — я бы не отказался! Только хотелось бы знать, кто на моё встанет. Нельзя ли покороче, Норит, у меня дел невпроворот.

— Можно и покороче, — согласился Фидий. — У меня в десятке осталось девять человек, из них три девушки.

— Так, дальше!

— Вот я и хотел бы знать, что мне прикажешь делать с таким десятком?

— Ах, вон ты о чём! — Ритатуй с неожиданной яростью зашипел, как рассерженный кот. — А ну, пошёл прочь, паршивый молокосос, времени нет о тысячах позаботиться, а тут ты со всякой мелочью! Я кому сказал — проваливай!

— Мой десяток имеет две благодарности, — холодно ответил десятник. — Одну от тебя, стратег, другую — от Кэнта Аркадца. А поскольку больше ни один отряд не награждался дважды, я считал, что мы сражаемся лучше других. Скоро решающее сражение, и сотник Априкс надеется на нас, как прежде. Как прикажешь быть с этим, стратег?

— А как прикажешь быть тем, у кого после боёв в строю осталось по шесть-семь человек? — с гневной ехидцей поинтересовался Ритатуй. — Всем идти жаловаться к архистратегу?

Тут уже взъярился Норит — нашел, с чем сравнивать!

— Если бы нас покрошили атланты — я бы молчал в тряпочку! — рявкнул он. — Да только всё дело в том, что атланты с нами никак не могут управиться! Людей у меня взял ты — так дай кого-то взамен! Требование моё справедливо, и криков твоих я не боюсь — не так воспитан! У меня всё!

— Нет у меня людей, Фидий, — устало сказал Ритатуй. — К тебе ведь кого ни попадя не пошлёшь… Знаешь, что если хочешь, возьми вот этого малыша, — он коснулся склонённой головы гонца.

Парнишка с трудом поднял лицо от сложенных на столе рук, потускневшие от усталости синие глаза его уставились на Фидия с тупым равнодушием. «Хорош!» — подумал десятник, а вслух сказал:

— Только детей нам и не хватало. Девушек защищали, теперь ещё и этого придётся.

Парнишка в ответ презрительно скривил рот:

— Смотри, как бы самому помощи не запросить, — процедил он сквозь зубы. — Тоже мне — любимец Ареса! Без тебя обойдусь как-нибудь, мне бы только со сволотой имперской поближе встретиться.

Самоуверенность малыша Фидию понравилась.

— Ладно, — сказал он со вздохом, — раз больше никого нет… Как тебя зовут, гигант?

— Звать его Ликом, — поспешно сообщил Ритатуй. — И поверь, Фидий, он малый не промах, так что передай своим, чтобы не задирались, а то снова за пополнением заявишься.

— Пошли, что ли… — Фидий хлопнул эдейца по плечу. — У костра отоспишься.

— Кстати, — заметил стратег, когда Лик со своим новым командиром выходили из палатки, — будь добр передать Кэнту, чтобы пришёл ко мне. И срочно.

— Будет исполнено, — отозвался Норит, и добавил, прощаясь. — Хайре!

«Хайре… — подумал Ритатуй с горькой усмешкой. — Радоваться-то нечему — вот в чём беда!»

Всю дорогу от шатра полководца до бивуака правого фланга новые соратники протопали молча. Фидию, вместо двух отменных рубак получившему ободранного мальчугана, само собой было не до разговорчиков. Едва не падающий от усталости Лик был тоже не очень расположен к беседе.

Десяток встретил их настороженно, впрочем, Лик не обратил на это внимания. Пробормотав «Я малость вздремну», он рухнул возле костра на чей-то плащ, по-хозяйски завернулся в него и захрапел.