Вадим Мельнюшкин - Затерянный в сорок первом [сборник litres с оптимизированной обложкой]

Подарков оказалась уйма, ведь, кроме бойцов из нашего лагеря, присутствовали представители и из трех других, по прибытии сравненных Тихвинским с мулами, до того тяжело оказались нагружены. Чего здесь только не было, по большей части красноармейцы передарили молодым всякие мелочи, что достались им из немецких рождественских посылок. По крайней мере, обилие синих коробочек с кремом, что виднелись в куче свертков и узелков, громоздившихся на специально выделенном для подарков столе, говорило именно об этом.

Как уже говорил, общего стола не было, после торжественного построения празднование разбилось на несколько обособленных посиделок, меж коими происходило интенсивное бурление и перемещение личного состава. Возможно, не все периодически меняли местоположение, но молодым и командирам пришлось погулять. Слава Кошке, спиртного было выдано бойцам в обрез, только чтобы обозначить неординарность проводимого мероприятия, но и так пришлось выпить прилично. А ведь только пригубливал. Уж больно много было желающих сказать тост и поздравить молодоженов. Да, сильно стосковался народ по нормальной жизни, раз такое нередкое, пусть и неординарное событие, как свадьба, воспринималось с огромным воодушевлением.

На фоне праздника не особо хорошо выглядело положение с медициной. Особенно со здоровьем детей. Слава нашему доктору-ветеринару, многие пошли на поправку, но положение двух девочек и одного пацаненка, совсем мелкого, выглядящего лет чуть ли не на десять, хотя, по его словам, ему было тринадцать… У этих троих дела шли совсем не лучшим образом – подозревалось крупозное воспаление легких. В наших условиях, да на самом деле в любых других, это было чрезвычайно опасно.

Хорошо, что никто еще не впал в бессознательное состояние. Дети очень страдали – температура была под сорок, спасались, считай, почти исключительно спиртовыми компрессами, естественно не забывая и все прочие, как народные, так и научные медицинские методы. Но все это помогало очень плохо.

Ребята лежали в отдельном закутке. Похоже, у них не было сил даже кашлять, только хрипло негромко с перерывами дышали. Присел около топчана, где на слежавшемся набитом сеном матрасе, пропитанном запахом пота и алкоголя, лежала темноволосая девочка. Мокрые волосы облепили обтянутый пергаментом влажной кожи, под которой, казалось, не сохранилось ни малейшей толики мяса и жира, череп. Прикрытые подрагивающими веками глаза буквально выпирали из запавших глазниц. Взяв в ладонь тонкую, почти светящуюся в полумраке кисть, заметил, как веки дрогнули и на меня глянули карие, с красными прожилками белков, наполненные болью глаза. Тонкие губы исказились в гримасе боли, которую только через пару секунд я осознал. Девочка пыталась улыбаться через боль.

– Тетя Маша женилась? – еле расслышал тихий шепот.

– Вышла замуж твоя тезка. Девушки выходят замуж, женятся мужчины. На таких вот красавицах, как ты. Вот выздоровеешь, подрастешь немного, и мы тебе такого справного жениха найдем – все подруги обзавидуются.

Снова гримаса боли. Нет, это улыбка. И ею она и будет. У Багрицкого Валя умерла. У Константина всегда, даже после десятка прочтений, это стихотворение вызывало щемящее чувство тоски. Надо сделать так, чтобы вот эта девочка Маша и все прочие дети выжили, даже если придется положить за это свои жизни, наша наипервейшая задача. Спасая настоящее, думай о будущем, а наше будущее – эти дети.

Курт, где тебя носит?

Курт, если господин унтерофицер придет раньше, будешь сортир драить.

Курт, унтерофицер Зелински, что происходит?

Встать! Смирно!

Встать, русские свиньи!