Константин Кураленя: Шаман-гора

Отужинав тем, что Бог послал, и выпив несколько стопок «огненной воды», я лежал у костра и любовался заглядывающими в моё временное жилище звёздами. Благодать!

Я планировал завтра с утра заняться более подробным осмотром скал и не сомневался, что меня ожидает много приятных находок. Но того, что произойдёт на самом деле, я не мог предвидеть даже в самых смелых фантазиях.

Мои «командирские» часы Чистопольского завода «Восток» показывали ровно полночь, когда звёзды в пещерном проёме сорвались с места и заплясали в бешеном хороводе. Я попытался приподняться на руки, чтобы получше рассмотреть непонятное явление природы. Но голова моя закружилась, а руки подкосились. И я, чувствуя тошноту в полном желудке, беспомощно рухнул на землю. При этом голова больно ударилась о каменный выступ, и я потерял сознание.

Открыв глаза, я увидел, что стою посредине раскисшей от грязи дороги. Обтекая меня с двух сторон, в одном направлении двигалась серая масса каких-то неухоженных и безликих людей.

Желая отогнать наваждение, я встряхнул головой. Бесполезно.

Люди продолжали двигаться в прежнем направлении. В их движении сквозила какая-то унылая обречённость и слепая покорность судьбе.

— Служивый, ты чего раскорячился посередь дороги? А ну геть в сторону, а то зараз стопчу, — раздался откуда-то сзади и сбоку грубый голос.

Я недоумённо оглянулся. Прямо на меня глядела лошадиная морда. Лошадь лениво жевала жвачку и косила на меня любопытным глазом.

«Вот так сон, — подумал я, — уже и лошади надо мной прикалываются».

— Ну, ты, энтова, солдатик, или в сторону отойди, или вперёд двигай, — рядом с лошадиной мордой появилась всклоченная мужичья голова.

Я с испугом уставился на бородатую растрёпанную рожу. Леший да и только. Вероятно, выражение моего лица было таким, что мужик несколько раз торопливо перекрестился.

— Ты бы энто, служивый, ружьишко-то от греха подальше на плечо б закинул, — проговорил он скороговоркой, кося глазами на мою правую руку.

Я проследил за его взглядом и увидел, что эта рука крепко сжимает цевьё карабина неизвестной мне конструкции. Напугал я, видно, мужика. Неосознанным, но привычным движением я закинул карабин за спину и посмотрел на мужика.

— И с дороги бы ушёл. А то погляди, как мы от остальных отстали, — добавил он.

Как робот, замороженным движением я выполнил его просьбу и, вроде бы проснувшись, спросил: — Э, мужик, а мы где?

Мужик дёрнулся, словно от удара, и наотмашь хлестанул лошадь плетью по ляжкам. Та обиженно заржала и резко взяла вперёд. Вылетевшие из-под колёс телеги ошмётки грязи с неприятным звуком застучали по моей физиономии.

Я утёр со щеки грязь и уставился на руку. Грязь на руке выглядела вполне натурально. Во сне таких подробностей обычно не просматривается. Ну, во всяком случае, мне никогда такое не снилось. Да и вообще, чушь какая-то. Грязная дорога в две колеи.

Какие-то серые люди. Мужик с лошадью. К чему бы это? Стоп!

А почему он называл меня солдатиком и служивым? Ружьё я уже видел. Что ещё? Надо посмотреть, какая на мне одежда. Я внимательно оглядел свою одежду. На мне была какая-то кургузая шинель из «драп-дерюги». На голове фуражка-бескозырка, но без ленточек. На ногах стоптанные сапоги, все залепленные грязью.

К слову сказать, грязь была везде. И не только на обуви и одежде.

Казалось, что грязью пропитались даже сама природа и воздух.

Из осмотра я понял одно: я не матрос. Больше ничего умного в голову не пришло.

Судя по состоянию природы, сейчас была весна. На деревьях набухали почки, и даже кое-где проклёвывались зелёные побеги.

Ну и, естественно, вечные спутники русской весны — распутица и бездорожье.

Не обращая внимания на проходивших мимо людей и проезжающие повозки, я посмотрел вслед удаляющемуся мужику.

В это время он догнал впереди идущую группу людей и, отчаянно жестикулируя, что-то им рассказывал. Нетрудно было догадаться что. При этом он то и дело тыкал рукой в мою сторону и крутил у своего виска указательным пальцем. Вот, курва, выставляет меня психопатом!

Когда он в очередной раз повернул свою бородатую харю в мою сторону, я выразительно помахал ему кулаком. Мужик испуганно сгорбился и, отмахиваясь от своих собеседников, торопливо засеменил за повозкой.

Теперь я стал разглядывать бредущих мимо меня людей. Одеты они были серо и однообразно. Причём всё это одинаково относилось и к мужчинам, и к женщинам, и к детям. У многих на ногах были лапти, а иные шли и вовсе без обуви, с посиневшими от холода ногами. Лица у всех были хмурыми и грязными. На телегах натужно скрипели несмазанные колёса. Лошади с трудом тянули свои повозки по наполненным грязью ямам, что в России, испокон веку, назывались дорогами. Века прошли, дороги остались. Вслед за телегами, натужно вытаскивая из грязи копыта, шли привязанные за рога к задкам телег коровы. Некоторые телеги тянули запряжённые в ярмо быки. Вся увиденная мною картина не располагала к веселью. Какой-то исход обречённых, да и только. Или очередная смена места жительства кочевым племенем. Не зря говорит народная молва, что один переезд равносилен пожару или потопу.