Владимир Проценко - Успеть на войну

Пока сидел, тренировался разговаривать, получалось не очень приходилось тянуть гласные, но получше чем вчера За дверью зазвенели ключи и вошел доктор с Максимычем который нес миску с баландой и кружку с чаем.

— Здравствуйте я вижу вы уже поднимаетесь голова не кружится не тошнит — засыпал меня вопросами доктор.

— Кружиится, тоошниит — я решил не разочаровывать доктора у меня все-таки травма головы и по идее должно быть сотрясение.

— Ну за ночь вспомнили что — ни будь — спросил доктор опять заглядывая мне в глаза.

— Неет не вспооомнил-и тут же спросил.

— Каакой сейчас гоод, как меня зовут? — а эта жаба в айболитовском халате меня проигнорировал и достав медицинский молоточек стал водить перед моими глазами вверх вниз влево вправо, пробурчав что-то про себя, спросил.

— Что ты помнишь последнее?

Ах, ты так ну ладно.

— Моолния, вспыышка и Максимыч пытается напоиить меняя водой вот и все.

— А родителей, друзей, сослуживцев, девушку, школу наконец?

— Неет неекого нее помню не лиц не иимен, дооктор почему я в тююрьме, как мееня зовут, какой сейчас гоод.

Эта дрянь в белом халате меня опять проигнорировала.

— Ну во-первых гражданин доктор а во-вторых раз вы уже встаете, начинайте ходить по палате вдоль стеночки и в следующий раз я думаю вы встретите меня одетым. Вопросы есть, нет, до свидание — встав подошел к двери постучал, махнул рукой Максимычу и как только дверь открылась сразу вышел.

АХРЕНЕТЬ эта сука полностью меня игнорировал, но он спросил, помню ли я сослуживцев значит я служил. Поднявшись с кровати я поковылял к умывальнику и в окрашенной разовой воде начал себя разглядывать. Что я там увидел да почти нечего лицо с заплывшими глазами и опухшими губами без определения возраста с короткой стрижкой. Да-а, я непонятного возраста, военный, нахожусь в тюрьме и ко мне применили физическое воздействие (это так по умному называется избиение). Ладно, пойду завтракать, в тюрьме ведь как, поел не поел, а посуду сдавать придется, затем займусь постирушкой.

Прошло два дня за это время ко мне некто не заходил, еду давали через, кормушку, параша не выносилась, я же стал нормально ходить, говорить, чувствовать свое новое тело, синяки на мне начали желтеть, опухоль на лице и теле спадать, все было хорошо если бы не было так плохо. Где то после обеда открылась дверь и я наконец услышал свою новую фамилию.

— Чуйко без вещей на выход и пошевеливайся.

Голому собраться только подпоясаться, поэтому я немедля пошел нет пошаркал(я ведь болен и должен оставаться больным как можно дольше, пока все не прояснится) к дверям.

— Руки за спину, лицом к стене — дверь за мной закрылась.

— Пошел вперед, голову опустил — конвоир (конвоир- осуществляет перемещения к следователю, адвокату, оперу, на отпечатки) чуть подтолкнул меня в спину.

Шли мы недолго спустились на этаж ниже и подошли к дверям, на которых весели таблички от одного до десяти.

— Лицом к стене голову опустить — конвоир открыл дверь под номером 7 как оттуда раздался голос.

— Привел? Заводи.

В комнату в которую меня завели в моем времени называли, допросная, там находился стол с бумагами, стул и табурет прикрученный к полу, а также невысокий коренастый человек неопределенного возраста с бритой головой и невыразительным лицом в военной форме тридцатых годов двадцатого века с петлицами вместо погон, на которых находилось по одной шпале.

— Все свободен — Сказал он конвоиру и стал меня рассматривать.

— Ну что гражданин Чуйко я вижу вы выздоровели и мы можем продолжить нашу беседу — сказал этот лысый не сводя с меня глаз.

Ну что же начнем игру на выживание.

— Извините, кто вы и как вас зовут, — спросил я, спокойно смотря ему в лицо, вернее в точку на переносице так собеседник не может поймать твой взгляд и немного теряется. Я думал, он своим взглядом дырку во мне просверлит, так и смотрели друг на друга около минуты он мне в глаза я ему в переносицу. Наконец он отвел свой взгляд развернулся, пошел к столу и усевшись на стул, опять посмотрев на меня произнес.

— Мне доложили что у тебя проблемы с памятью, расскажи что ты помнишь и присаживайся — указывая мне на табурет.

— Спасибо.

— Рассказывай, я слушаю.

— Я не помню кто я, что я, последнее мое воспоминание какая-то молния и я открываю глаза в тюремной больнице и меня пытается накормить или напоить человек назвавшийся Максимычем, вот и все.

— Да, негусто. Ну а родителей своих помнишь, дом родной, девушку, друзей?