Игорь Валериев - Ермак. Начало

Первым, двадцать восьмого апреля, было назначено русское сочинение. На письменные экзамены давали две темы: одна по пройденному курсу, другая на отвлеченную (вольную) тему. Гимназист сам выбирал тему из двух предложенных. Мне на экзамене пришлось выбирать между темами: «Какие услуги оказали нашей литературе русские писатели ложноклассического направления?» и «Онегин и Чацкий».

Двадцать девятого апреля – перевод с латинского языка на русский, текст для перевода 308 слов или 2000 знаков.

Тридцатого апреля – перевод с древнегреческого языка на русский, текст для перевода 260 слов, 1500 знаков.

Первого мая – задачи по математике.

Второго мая – арифметика для посторонних лиц, то есть для экстернов.

Третьего мая – переводы с русского языка на латинский для посторонних лиц.

Четвертого мая – перевод с русского языка на древнегреческий для посторонних лиц.

«Не любят здесь экстернов, – подумал я, знакомясь со списком экзаменов. – На три письменных и на два устных экзамена больше, чем сдают гимназисты, проучившиеся в родной гимназии шесть лет. Но будем сдавать, благо в устных экзаменах перерывы между ними большие, есть время на подготовку, а до письменных экзаменов больше недели осталось».

Следующая неделя была единообразной. Ранний подъем, утренний туалет и получасовая разминка, помощь горничной и кухарке в колке дров, растопке печей, плюс воды натаскать. Потом ранний завтрак вместе с Арсением и получасовое занятие под его руководством. Занятия до обеда, Арсений разрешил пользоваться его кабинетом и библиотекой, если его не было дома, а дома с утра до вечера он не бывал. Обед на кухне вместе с прислугой. Мы люди простые, да и времени меньше занимает. Потом поход с кухаркой на рынок за продуктами на следующий день. Потом еще самостоятельные занятия. Ужин вместе с Арсением в гостиной и еще получасовые, а иногда и дольше занятия-консультации с Арсением, а дальше самостоятельно.

Всю эту неделю я неоднократно возносил хвалебные молитвы Богу за то, что мне так посчастливилось познакомиться с Таралой. В отличие от протоирея Ташлыкова, который закончил семинарию со своей спецификой изучения языков, Арсений за эту неделю буквально переформатировал мои знания по латинскому и древнегреческому языкам. В первую очередь он заставил меня ознакомиться с учебниками по логике и риторике, которые изучали в восьмиклассной классической гимназии, объясняя, что это позволит более глубоко осмыслить латинский и древнегреческий языки, так как база для логики и риторики заложена именно в этих мертвых языках. И я уже к концу недели почувствовал, насколько Арсений был прав. Действительно, произошло какое-то изменение в моем сознании, точнее, в логике мышления, порядке восприятия внешнего и внутреннего мира. Знакомство с произведениями Вергилия, Овидия, Цезаря на латинском и с Гомером на древнегреческом языке дало почувствовать, какую красоту и эффективность обучения мы потеряли в будущем. Как мне объяснил Аркадий: «Мертвые языки – объект, который уже не изменится, на их примере легче научиться внутренней логике языка, понять его структуру. Изучая древнегреческий и латинский, ты учишься учиться, и впоследствии никакие новые предметы или знания в любой области не страшны для изучения, потому что ты научился учиться и понимать, точнее, познавать суть изучаемого».

Похоже, как только в России в конце XIX века сократили часы, а потом в начале XX века перестали преподавать в гимназиях мертвые языки и этим самым приводить мозги молодежи в относительный порядок, правильное классическое обучение в России и закончилось, что привело к помутнению сознания большинства грамотного населения и в конечном счете к революции. Только этим можно объяснить, как легко различные демагоги от революции, кстати, закончившие гимназии с двумя мертвыми языками, изменяли мировоззрение толп людей без всякой логики и последовательности, основываясь на одних чувствах и красивой риторике.

Неделя подготовки прошла, и наступило 28 апреля 1890 года. В девять тридцать утра всех гимназистов, допущенных к испытаниям зрелости, в количестве пятнадцати человек и четырех экстернов, включая меня, собрали в двухшереножном строю в актовом зале Благовещенской мужской гимназии. Гимназисты в парадных мундирах, из экстернов я один в казачьей форме, остальные в костюмах. Судя по всему, ребята из купеческого сословия. Денежки есть, поэтому костюмы у них из дорогого сукна, да и рубахи с обувью недешевые. Я один как бедный родственник. Это я так прикалывался про себя и над собой, чтобы сбить мандраж перед экзаменом.