Игорь Аббакумов: Сказка о невинно оклеветанных гражданах

А теперь перенесёмся в 1957 год и заглянем в кабинет прокурора, рассматривающего заявления советских граждан на реабилитацию. Наши фигуранты, пользуясь «хрущёвской оттепелью», решили отстирать свои замаранные биографии. И надежды на удачу они питали не зря! Из пяти лет они отсидели от силы два года и были амнистированы «за ударный труд». Конечно, с судимостью по такой статье, им призыв в армию даже во время войны не сулил. Но это их не огорчало. Запрет на проживание в пограничных районах их тоже не слишком-то огорчил. В связи с обстановкой на границах, заниматься контрабандой стало смертельно опасно, поэтому к старому они не вернулись. Пережили, пересидели в тылу, работая в меру сил. Остепенились, попритихли. Но неснятая судимость всё-таки мешает. А тут такой шанс! Надо же его использовать!

А на каком основании прокурор вынесет своё заключение? Очень просто. Пишем в заявлении о том, что было на самом деле. Свидетели, которые могут это подтвердить, ещё живы. Можете самого Карацупу спросить, он уж точно подтвердит! А дальше: «Пользуясь незаконными методами следствия, следователь НКВД, Климович В. Ф. принудил сознаться в несовершённом мной преступлении». Может ещё и прокурора, что дело вёл, приплести? Нет, не стоит! Прокурорская братия может на это обидеться. А ведь заключение именно они выписывают.

Что делать прокурору? В свете новых признаний, дело получается действительно «липовым». За контрабанду наказывать поздно, срок давности прошёл, а новых правонарушений граждане не совершали. Придётся реабилитировать, даже если душа к этому не лежит. Но Закон, есть Закон. Дура лекс — сед лекс!

1990-й год, внуки репрессированных с чистой совестью заявляют: «Моего деда, простого крестьянина, НКВД посадило в лагеря, якобы за шпионаж! Вы же знаете, как эти костоломы принуждали давать показания! А дед мой ни в чём не виновен был! Вот, даже справка из суда в этом есть!»

Тут и сказке конец, а добрым молодцам намёк неслабый. Впрочем, всё, кроме присказки, я высосал из пальца! Так что не судите сказочника за выдумку!

Давайте пофантазируем на тему попаданчества. Взяли силы, науке неведомые, да перенесли дьяка Опричного Приказа в эпоху товарища Сталина. И попал он прямиком не куда-нибудь, а на Лубянку. Прямо в лапы «кровавой гэбни». Не буду тратить время на прелюдию. Ничего плохого с попаданцем не приключилось. Так как означенный дьяк не замешан ни в уголовных, ни в контрреволюционных преступлениях, а к деятельности Льва Давидовича Троцкого относится отрицательно, то пришлось чекистам отпускать попаданца на волю. И даже паспорт ему выдать. И стал дворянский сын Акакий Акакиевич Могутный простым советским гражданином, чудом избежавшим застенков Академии Наук СССР. А ведь его туда очень хотели законопатить. Сам товарищ Вавилов настаивал на этом! Правда, товарищ Вышинский был против. Так и заявил: «Товарищи учёные! Не стоит нарушать советские законы. Перед вами человек, а не подопытное животное! Более того, это советский человек, а не буржуазный извращенец!» Дальше он не продолжал, потому что учёные вдруг вспомнили, что у них генетика с кибернетикой находятся в полном небрежении и, правильно поняв гнусные прокурорские намёки, разбежались по рабочим местам.

Вернёмся к нашему герою. Если Вы считаете, что у гражданина Могутного от местных реалий голова пошла кругом, то вы ошибаетесь. На своей прежней службе ему ещё и не такое слышать доводилось. Ведь ничего за прошедшие четыре века на Руси не поменялось. Правит Русью его царское величество Михаил Иванович Калинин. За чистотой веры следит его патриаршее величество Иосиф Сталин. Ну ничего нового потомки не придумали! Разве что веру поменяли да чины переиначили.

А вот что по-настоящему не понравилось Могутному, так это форма обращения к нему. Когда жидовин Генрих Ягода обратился к нему «Гражданин Могутный», то враз получил в рыло. Его, воинского человека, именуют как какого-то купчишку! Явная чести поруха! Вот так он и объяснил этому недоразумению. И сразу всем всё стало ясно. А кто не понял, тот опять в рыло получил. Главное — невежества не спускать. Зато теперь все обращаются так, как и положено обращаться к воинскому человеку: «Товарищ Могутный!».

Как жить дальше, Акакий тоже решил для себя. Раз родился в служивом сословии, значит нужно службы себе искать. Желательно царскую. Чекисты, услышав о таком, долго смеялись и объясняли ему, что к нынешней службе он негоден. Ну ничего себе! Они что, совсем его убогим считают? Тех, кто слишком плохо о нём думал, он поучил по-своему, как татей крамольных когда-то учил. Правда, в ответ тоже прилетело, но это и правильно. Было бы совсем худо, коль его судьбу решали бы совсем уж бесчестные людишки! Только дать ему желаемое — они никак не могли. Пришлось челобитную писать на имя Калинина. А дальше закрутилось — завертелось! Ведь не просто о службе он умолял, у него и предложения по улучшению сыскной работы были.