Борис Орлов: Святой Грааль [СИ]

— Война — дело Божье! Пора, пора этих еретиков к ответу призвать! — надрывался батька Тук. — Ибо сказано: не мир я несу вам, но меч!..

— Во-во! — ревел дурноматом "дядюшка" Уильям. — И давно пора этим мечом пройтись по головам всех этих разбойников и содомитов!..

Прошло не менее получаса, прежде чем мне удалось унять этот патриотический порыв. И только тогда, наконец, началось нормальное обсуждение, в ходе которого выяснилось, что нам необходимо: построить не менее сорока кораблей к уже имеющимся; хоть умри, но подготовить и вооружить еще хотя бы десять тысяч солдат, треть из которых должны быть конными; изготовить двадцать, а лучше — тридцать, бочонков того самого сатанинского порошка, с помощью которого взяли Дувр… И что денег на все вот это потребно соответствующее количество… Ну и, наконец, связаться с роднёй моей "матушки" в Наварре и обсудить с ними план совместных действий тоже ну никак не повредит…

Окончательно убедившись, что высадка начнётся не завтра, собравшиеся, поорав ещё немного — просто так, для души, отправились начинать подготовку к эпохальной десантной операции "Высадка в Нормандии", обгоняя союзное командование лет эдак на шестьсот пятьдесят. А я, окончательно офонарев от несущихся галопом событий, отправился на боковую, благо время было уже позднее…

… Мне снилось, что моя "бабуля" вместе с верным ей войсками высадилась в Англии и, должно быть, разбила моё воинство вдрызг, потому как теперь с ехидной улыбочкой допрашивала меня, потрясая классным журналом: "Вопрос первый: кто убил короля Ричарда? Вопрос второй: объясни мне, что такое дифракция?" А я стоял безоружный, возле классной доски и мучительно пытался понять: что же мне сейчас отвечать? Ответа на второй вопрос я не знал, а ответ на первый вряд ли устроил бы мою мучительницу. Хорошо, что на мое счастье ударил колокол, и я уже приготовился, было, заметить — урок-то, мол, окончен. Но моя бабушка — Алиенора Ганецкая, закричала: "Звонок — только для учителя! — а потом, подумав, добавила: — Если это не сигнал воздушной тревоги… "

Должно быть, это был именно второй случай, потому как я инстинктивно рухнул на пол, ногами к окну, и крепко ударился. Ощупал всё вокруг, и понял: я — действительно на полу. На каменном, холодном полу. Взрывов вроде не слыхать, но кричат здорово и на разные голоса. И колокол гудит не переставая… Да что это, в самом-то деле?! Неужто сон — в руку, и вражий десант уже в Лондоне?! Ну, так я вам, суки, дорого обойдусь!..

Я подхватился с пола, и попытался одновременно натянуть штаны, обнажить меч, и изготовиться к стрельбе из лука. Но не успел. С адским грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель дверь, и тут же на меня налетело нечто, похожее на ураган, динозавра-переростка и тяжелый танк одновременно, в результате чего я снова чуть не оказался на полу. Но тут я тоже не успел…

Громадный некто сжал меня так, что ребра жалобно хрустнули и голосом гранд-сержанта де Литля заорал:

— Командир-прынц! Радость-то какая! Сын у тебя! Сын родился! Наследник!..

Не люблю Руан. Мне никогда здесь не нравилось. С каким удовольствием я бы сейчас понежилась на Сицилии… Или на Кипре. Или… Или съела бы чего-нибудь. Например, померанец. Или как его там? Нарандж? Отвратительно кислый. Даже горький, а вот хочется. А как восхитительно пахла его кожура, если потереть в ладонях! Я бы сейчас съела один. И еще куропатку. И селедку. Да, огромную жирную-прежирную селедку. И сыра. И пригоршню цукатов. Из наранджевых же корочек. Ну да… Но тут нет померанцев. Тут ничего нет. Мерзкое место. Но выбирать не приходится, особенно теперь. Да и выбирать особо не из чего, но я лучше осталась бы с Ричардом, а не с матерью. Но я не успела — а теперь Ричарда уже нет. Ужасные слова. Ну, ладно… главное — не плакать… сколько можно…

И мне все-таки хочется думать, что он меня любил, мой брат Ричард, ну хоть чуть-чуть… А не просто, как считали многие, выдавал замуж то за одного, то за другого ради своих честолюбивых замыслов. О матери я никаких иллюзий не питаю. Мы все для нее никогда ничего не значили. Все. Кроме Ричарда. Уж его-то она любила за всех нас.

Вот Вильгельм меня любил, я это знаю. И я его тоже. Он бы меня не бросил в беде. Почему же все так несправедливо? Почему Вильгельм не смог дать мне ни одного ребенка, а от Раймунда я понесла трижды? Ох, если бы он дал себе труд быть хорошим мужем, я бы смирилась. Хотя мужчина, который женится в четвертый раз… Это был повод задуматься, особенно если знать историю его прошлых браков. Да ладно, что уж теперь.