Юрий Ижевчанин - Критический эксперимент 2033

Лица у большинства воинов были хмурые. Резко выделялся лишь отряд из закабалённых должников. Они весело распевали воинственные песни, шутили друг с другом и высмеивали остальных за уныние.

Появились два консула. Объявили, что сегодня по жребию командует Сервилий, завтра Аппий и так далее. Евгений подивился, как так можно, когда каждый день у армии меняется командующий? Но, судя по всему, это было делом обычным: равенство консулов прежде всего. Неудивительно, что в трудных ситуациях назначали диктатора.

Примерно три часа ушло на организацию. Слава богам, что устроили перекличку, и Евгений напряг память, запоминая имена своего центуриона и солдат своего десятка. Трибун Опилий был сотником в другом манипуле. Наконец, армия двинулась в путь.

Первую милю шли, несколько приободрившись, более или менее держа строй и распевая песни. Затем строй сломался, песни стихли (если не считать одержимых боевым духом бывших должников), и начались разговоры.

Обсуждали достоинства оружия и единогласно ругали своих римских оружейников, которые делают вещи дерьмового качества. Правда, зато самые дешёвые, так что новобранцы из бедных сначала вооружаются римским оружием.

— Правда, сейчас начали появляться хорошие мастера, вот как у тебя, Эбуций. Сделано явно греком, но по римскому образцу.

— Так это у него от Аппия Клавдия. Кровопийца наших обдирает, как липку, а сам накупил греческих мастеров, привлёк за большую плату этрусских. Большинство греческих он освободил, с этрусков взял клятву клиентов, и теперь у него прекрасные мастерские, где работают вольноотпущенники и клиенты. Только строптивые греки, кто пытался сбежать или дерзить, остались рабами и работают, прикованные на цепь.

Аппий открылся Евгению ещё с одной стороны. Да, сложный человек при всей его внешней прямолинейности. Безжалостный кредитор, упорный защитник интересов знати и вместе с тем настоящий патриот своего города и своего народа. Как показалось Евгению, он даже понял нацистскую логику Аппия: закабаляя слабодушных, одновременно привлекать настоящих мастеров и улучшать народ.

Евгения поднесло толпой к Опилию. Люди подбадривали его, но немного пеняли, что он сам не защитил должников. Неожиданно Опилий вспылил.

— Я же не магистрат Республики и не должностное лицо! Сервий Туллий разрешил плебеям, когда допустил их в армию, выбирать народных трибунов, чтобы были люди, которые могут говорить от имени плебеев перед сенаторами и должностными лицами. Ведь обычный человек не может даже выступать. А я хотя бы могу задавать вопросы и созывать плебейские сходки. С вами спесивые отцы-сенаторы даже разговаривать не будут, а меня обязаны выслушивать. Выслушают и решат по-своему!

Оказывается, трибуны пока ещё власти не имеют, но уже существуют! И правильно: в писаной истории они взялись как будто из головы Юпитера, а на самом деле постепенно развивались из представителей плебеев. Ведь римляне были помешаны на законности и порядке. Говорить перед народом могли лишь те, кто заслужил это право. Но, впрочем, разве это сумасшествие? Это скорее разумный подход!

Из разговоров Евгений также понял, что последняя война с вольсками закончилась вничью, что на самом деле этрусский царь Порсенна, пришедший после брутовой революции реставрировать царя Тарквиния, взял Рим. Но жители, не желая служить ставленнику этрусков, стали стремительно разбегаться, и Порсенна предпочёл забрать своего родственника и удовлетвориться данью, которую римляне выплачивали каждый месяц до его смерти.

— Муции своего Сцеволу теперь идолом делают. А он на самом деле, конечно, не трус, но и не дурак был. У них в роду все левши. Муций с другими молодцами пошёл ночью пошерстить этрусский лагерь, да попал в плен. При этом он успел убить любимца Порсенны, и царь присудил его к отсечению кисти руки. Муций, не желая просить, чтобы ему отрубили правую вместо левой (да вдруг ещё палач и царь не соизволят ответить на просьбы), положил правую руку на огонь, и пришлось отсечь её. История и так красивая, но зачем же понадобилось ещё врать?

— Да, эта элита врёт по привычке, даже когда правда была бы ещё лучше.

Неспешно двигались, несмотря на то, что к отряду прибегали женщины, дети и старики с вестями о разорённых деревнях. Один из стариков принёс весть, что Алусия полностью сожжена. На ночь остановились бивуаком, а не лагерем, правда, каждый десяток дежурил часть ночи. И не зря: небольшой отряд вольсков попытался напасть, но их отбили. Погибло двадцать вольсков и пять римлян, среди них Опилий.