Анатолий Подшивалов - Неизданные записки Великого князя [СИ]

- Артем Сергеевич, можно уйти на час раньше, мне в больницу надо, а там часы посещения до 19 00, мне отсюда не успеть. На самом деле он не Артем, а Армен, и что стесняться имени, которое тебе дали родители при рождении?

- Вот всегда вы раньше норовите уйти. Хорошо, идите, но потом отработаете.

Сделал одолжение, сморчок, я как-то подсчитал, сколько переработок-отработок, по поводу всяких: "это надо сделать завтра к 9 00", "это мне нужно в понедельник", выходит в неделю. Получилось около 8 часов которые пришлось работать в выходные или после окончания рабочего дня, а это 4 рабочих дня в месяц дополнительно, то есть в год набежит 44 дня - полтора месяца переработки. А чуть что: "у вас, как у ведущего специалиста, ненормированный рабочий день по контракту и вы получаете за это 5 дней к отпуску". Да я минимум дополнительный месяц в хорошем санатории должен проводить и молоко пить за твою вредность, и ведь, главное, не уйдешь никуда: в 60 лет прилично не устроиться. Погрузившись в невеселые мысли, я дошел до приемного отделения.

- К вам позавчера вечером около 11 привозили без документов старика седого с бородкой в черном пальто и без шапки? У него еще левая кисть изуродована.

- А вы кто ему, родственник? Мы только родственникам справки даем.

500 рублей в паспорте сделали свое дело.

- Сейчас узнаю, - ушла и скоро вернулась, - помер ваш старик, через час, как привезли, и преставился.

- А куда тело потом девают?

- Да в судебную экспертизу, там лежит какое-то время в холодильнике и, если родственники не объявятся, тело отдают в анатомичку на опыты студентам или хоронят в общей могиле.

- А где его одежда?

- А я откуда знаю, вот Колька-санитар при нашем морге может знать.

Колька был алкашом с бегающими глазками на желтой физиономии (ага, вот и цирроз за тобой пришел, милок). Сначала он ушел в "несознанку": знать, мол, ничего не знаю и ведать не ведаю, но 500-ка и угроза рассказать про его "художества" кому надо сделали свое дело.

- Да я сразу понял, что шинель и китель знатные - чистая шерсть, никакой синтетики. Ну и оттащил все на "Верник", там у меня один кент-барыга торгует мундирами, погонами, фуражками и прочей мутотой, которую покупают реконструкторы и коллекционеры. Погоны-то на кителе с золотым шитьем были. Ну я ему и оттарабанил все на следующий день - за китель он мне 15 штук дал и за шинельку пятерик. Я больше хотел, но он мне такие же погоны показал, а они у него 8 штук пара [ ].

За еще одну 500-ку он мне описал того барыгу и где на "Вернике" его прилавок.

В субботу с утра я поехал на Измайловский вернисаж. Барыгу я быстро нашел, но про китель с адмиральскими погонами он ничего не знал, как и про шинель тоже. Врет ведь, а поди докажи...

- Ты бэ шел, дарагой, отсюда, нэ мэшай людам рабатат, - раздался сзади голос с кавказским акцентом. Ага, вот и "смотрящий" объявился, и я пошел восвояси...

"Я стоял у низкого каменного барьера, за которым начиналась лестница, ведущая к морю и смотрел на волны. Запах моря смешивался здесь с ароматом сосен, любовно выращенных садовниками имения Дюльбер, принадлежавшего моему двоюродному брату Петру Николаевичу. Но сейчас я был здесь не в гостях, а пленником. Петр Николаевич с семьей тоже был здесь, уступив лучшие комнаты своего дворца августейшим родственникам, среди которых была и вдовствующая императрица Мария Федоровна, в девичестве датская принцесса Дагмар, вышедшая замуж за наследника-цесаревича [ ] из далекой России. Добрый Петюша, как в семье называли Петра Николаевича, всячески старался скрасить хотя и относительно комфортное (если сравнить его с царской семьей, да и с другими великими князьями, сидевшими по тюрьмам), но все же заключение под стражей. Как и все Романовы, Петр Николаевич был с детства определен к военной службе, но вскоре, заболев туберкулезом, оставил ее. Врачи рекомендовали ему сменить холодный и сырой Петербургский климат на сухой и теплый воздух Южного Крыма. К счастью, ему попались более знающие врачи, чем те, кто рекомендовал черноморское побережье Кавказа. с его влажным воздухом Великому князю Георгию, родному брату царя, также больному туберкулезом легких. Так как никаких химиотерапевтических противотуберкулезных средств в то время не было, Георгий довольно быстро скончался в своем кавказском имении Аббас-Туман. А Петюша в благодатном сухом климате Южного Крыма окреп и почти поправился, что позволило ему не только много путешествовать по Северной Африке, но и стать ученым-ориенталистом, знатоком стран Магриба. Он хорошо рисовал и разбирался в архитектуре, поэтому, приобретя в 1893 г 13 десятин крымской земли в самом теплом месте Крыма, сам активно принимал участие в проектировании своего дворцово-паркового ансамбля Дюльбер. Дворец получился на славу - с колоннадами в сарацинском стиле, башнями с куполообразными крышами. В общем, такой мавританский дворец из сказок "Тысяча и одной ночи". Дворец окружала толстая трехметровая каменная стена, что вместе с башнями делала его не только изящной игрушкой, но и крепостью. Думал ли об этом при строительстве Дюльбера Петр Николаевич, который получил еще и военно-инженерное образование и во время Великой войны стал шефом инженерных войск, вернувшись на службу в суровое для страны время. Конечно, не думал, также как и то, что, украшающая вход арабская надпись "Да хранит Аллах живущего здесь", станет пророческой для Романовых и все нынешние августейшие обитатели Дюльбера уцелеют во время революционной бури.