Ярослав Зуев - WOWилонская Башня-2. Новый Вавилон

— Почему это сразу мой?!

— А чей?! — Вывих одарил меня ухмылочкой, которая бы сделала честь самому Игнатию Лойоле…

***

— А вот и Джемалев, — вполголоса добавил Гуру через минуту, и я, не сдержавшись, принялся тереть глаза. Никогда не думал, что повстречаю подобное пугало на научном корабле. Правда, поскольку судно было марксистским, мне, пожалуй, не следовало удивляться. Но я все равно удивился, сказав себе: Вот так клоун… Сказать, что человек, которого, наконец-то, обнаружили на корме и привели к Шпыреву, выглядел экзотически, было все равно, что не сказать ничего. Наполовину военный, наполовину факир, наполовину дервиш, как тебе, Сара, такой симбиоз? Но, так и было, милая, клянусь! Чисто английского кроя френч с широкими накладными карманами и галифе придавали этому паяцу некоторое сходство с европейским офицером. А широченная белая юбка поверх штанов, вроде тех, в которые наряжаются на востоке танцовщицы, наводила на мысли о дервише, празднующем успешное завершение хаджа в Мекку. При этом, он напялил красные сафьяновые сапоги с загнутыми кверху острыми носками, ни дать, ни взять, какой-нибудь визирь при дворе падишаха, а то и джин, выбравшийся наружу через горлышко нечаянно откупоренной Шахерезадой бутылки. Лучше бы она оставила ее на дне морском. Я бы еще, пожалуй, подумал о туземном царьке, завербовавшемся на службу к британским колониальным властям в Мадрасе, и пожалованном ими амуницией с провонявшего нафталином склада обмундирования. Да, местный сахиб тоже подошел бы вполне, полной аутентичности мешала нахлобученная на лысую голову малиновая турецкая феска, украшенная черным конским хвостом по средневековой монгольской моде. Чуть не забыл, еще один яркий штрих к портрету. Физиономия у Джемалева была откровенно янычарская, со старательно выкрашенными красной хной лихими усами и стриженой бородкой. При этом, он извел на свои щеки столько белил, что превратил их в маску актера китайского театра, я посетил пару представлений, когда служил советником у генерала Юань Шикая.

— Что это за павлин? — шепнул я Вывиху.

— Тихо, сдурели вы что ли, Офсет?! — побелел Гуру. — Товарищ Джемалев — ученик самого Георгия Гурджиева, только он творчески переосмыслил дальневосточный эзотеризм, существенно обогатив его разными ближневосточными прибамбасами. Слил воедино мудрость монгольских лам и знания средневековых суфиев…

— Во как?! — вырвалось у меня.

— Джемаль? Ты где был? — спросил Шпырев, хмурясь. — Тебя обыскались, братишка…

На удивление, на этот раз начальник экспедиции обошелся без громов и молний. В моих глазах — это значило немало. С недавних пор…

— Я малилса за доблэстных красных шахыдов, уважаемый Ян-ага. — Чтоби Аллах смиластывылса над нымы и прыньял ых в райские кущи…

Сказано это было с большим достоинством и с еще большим акцентом.

— А почему на корме? — спросил Шпырев.

— Ибо кадисы вэлят правэдным, вазнася малитвы, сматрэть на Мекку…

— А… — протянул Шпырев. — Тогда ладно. Слушай мой командирский приказ, товарищ Джемалев. Вплоть и до особых распоряжений, именем товарища Дзержинского, назначаю тебя комиссаром экспедиции вместо интригана и перерожденца Триглистера, отстраненного по подозрению в злостном троцкизме и шпионаже в пользу империалистических ублюдков.

— А гдэ Триглистер? — спросил янычар. На его густо покрытом белилами лице не дрогнул ни один мускул…

— Арестован, — коротко сказал Педерс. — Уже дает признательные показания…

— Да смылостивится над ним Аллах, — важно промолвил Джемалев.

— Пару слов, как новый комиссар, скажешь?

— Если будет на то твоя воля, Ян-ага…

— Тогда давай, товарищ Джемалев, говори. От освобожденных народов востока, так сказать… — начальник экспедиции посторонился, уступая место новому оратору.

— Ас-салат, — торжественно и громко произнес тот. А затем дважды повторил это словосочетание нараспев, в точности, как делают с минаретов муэдзины: Ас-салат, ас-салат, ас-салат… — словно нарочно, чтобы я сподобился вспомнить молодость, проведенную в Египте. И, хоть минуло много лет, смысл этих слов всплыл в памяти сразу же. Фразой «ас-салат» муэдзины призывают магометан на молитву. Еще раз взглянув на товарища Джемалева, я обомлел, почувствовав, что уже где-то видел его. Не просто видел, но и встречался. Это было как в кошмаре, разыгрывающемся наяву, когда отказываешься верить в его материальность, изо всех сил надеясь, вот сейчас ущипнешь себя за щеку, и наваждение развеется. Но, оно — и не думало…