Ярослав Зуев - 4891

За дальней, обвалившейся стеной парников валяется дюжина тел в изношенных робах. Это бывшие работники Мичуринских теплиц, такой у них теперь досуг, лежат здесь не первый год мертвецки пьяными, будто в коме, и почти не дышат, воздуха практически нет. Сразивший их этанол по убойной силе не уступает зарину, которым швабры пытались вытравить из Пентхауса наглосаксов, с тех пор он был категорически запрещен. Между тем, повторяю, этанол опаснее. Зарин, применявшийся швабрами, нуждался в эффективных средствах доставки, ими ему служили дальнобойные катапульты, швырявшие снаряды через бассейн Атлантик. Снаряды с этанолом — самонаводящиеся, стройбаны сами доставили их в расположение частей и применили в смертельных дозах, никто им из посторонних не подливал.

Осторожно переступаю через распростертые тела, чтобы ничего никому из них не отдавить, вдруг, когда понадобится. Кругом, словно стреляные гильзы, тускло поблескивают пустые бутылки. Названия с этикеток — словно проникновенные письма маркетологов, подсознанию алкоголиков, взывающие: налей. Одни зовут к истокам, где до сих пор звенит озорной детский смех, а под глазами нет желтушных мешков, среди брендов выделяются «Родненькая» и «Мамкин уголок», прямо машина времени какая-то. Другие полны спокойной уверенности, жизнь удалась, мне, например, симпатична фразема «Полная чаша». Третьи, их, пожалуй, подавляющее большинство, воплощение стабильности, «Эталон», «Абсолют», «Стандарт». «Афон», «Олимп» и «Кайлас», в качестве последней ступени эволюции, нечто вроде ключей от Светлого чердака, кстати говоря, относительно доступных.

Оступившись, легонько цепляю пустую бутылку с изображением смайлика. Поверх рисунка оттиснуто: Happy End. Бутылка, дребезжа, отскакивает в сторону. Поморщившись, толкаю дверь плечом. Наконец-то, я практически дома.

Перешагнув порог, оказываюсь в мрачном предбаннике. Тут темно, как в чулане. Раньше, когда квартира была казармой, рассчитанной на роту стройбанов, это помещение служило караулкой. Их возвели ударными темпами в разгар Голодной грызни, объявленной Пентхаусом Красноблоку. Межэтажная обстановка была такой напряженной, что по ночам было отчетливо слышно, как поскрипывают перекрытия. Проектантам, соответственно, было не до удобств. Их куда больше заботило, чтобы кубрики выдержали подрыв баллистических лифтов. В ожидании этого кошмарного события постоянно объявлялись учебные тревоги. «Газы!», неожиданно захлебывался воплем репродуктор, и стройбаны затыкали портянками рты, респираторов на всех не хватало. «Воздух!», неслось из раструба, и стройбаны, отчаянно толкаясь, ныряли под койки. «Вспышка справа!», рявкал невидимый инструктор, и стройбаны опрометью кидались за противоположный угол. Тренировки были изнурительными, стройбаны недосыпали, но на такие мелочи никто не глядел. Лишь много позже, с началом так называемой Разрядки межэтажной напряженности, казарму перевели в резерв и перестроили, накроив с помощью фанерных листов пару дюжин индивидуальных клетушек, по одной на молодую семью. Не ахти что, но неизбалованные стройбаны скакали от счастья. Кроссы в полной выкладке отменили, это тоже радовало. В караулке разобрали оружейные пирамиды, передав табельные лопаты на склад, а на освободившемся пространстве оборудовали лекторий. По выходным там выступали лекторы, перечислявшие нам наши успехи. И они, надо сказать, впечатляли. Например, наши достижения в фундаментальных науках. И еще, наши балерины, они повсюду пожинали аплодисменты. Наконец, радовали наши прославленные трюкачи. Советский цирк…

Сегодня бывший лекторий не узнать. Он забит хламом, который не годится даже на лом. С трудом протискиваюсь мимо баррикады из траченных молью маскировочных тулупов, заготовленных на случай ядреной зимы, она обещалась настать после обмена баллистическими лифтами. Инструкторы ГО предупреждали, мы сначала изжаримся, а потом околеем. Теперь перспектива превратиться в сосульки кажется смехотворной. Дому грозит глобальное потепление микроклимата, и тулупы никому не нужны. Остро нужны кондиционеры, но они ахово дорогие. Кстати, именно эти устройства, которыми злоупотребляют изнеженные обитатели Западного крыла, по мысли Полковника, превратили остальные помещения в раскаленную духовку.

— Про первое начало термодинамики слыхал?! — прорычал он однажды, отдуваясь и смахивая пот со лба. — Его даже тайное Домовое правительство хер отменит, кишка у него тонка. Да и не пороет оно против своих! Прикинь, сколько в Западном крыле компрессоров? Привыкли, млять, к комфорту! А куда отвести столько тепла? Вот и выходит, что на каждый сброшенный ими градус нам в казармы залетает по два. Вдобавок, высокая влажность из-за их сраного конденсата. Стены-то преют, оно, ж, блядь, прям на головы нам капает! Вот тебе и весь парниковый эффект!