Евгений Красницкий - Кузнечик [litres]

– Теперь не секрет, – профессор строго посмотрел на своего аспиранта, – но только для тебя. Почему был секрет раньше, сам должен понять. Потом спрошу. А проснулся Александр Александрыч примерно за два месяца до того, как ко мне приехали родители Дмитрия.

– То есть ещё и не началось ничего, а вы уже всё знали? – на этой мысли Рафика вообще повело.

– Знал, потому и с врачами договорился заранее, и установку перенастроили, да и историки наши нужное захоронение заблаговременно нашли. Знали, где и кого искать. Ну и программу обучения Дмитрия мы тоже со слов Александра Александрыча подготовили.

– Вот он рассказал? – Рафик неопределённо кивнул на Журавля.

– Он, – подтвердил Рафиковы опасения профессор.

– Получается, мы Димку запрограммировали? – возмутился за друга и первого пациента Роман.

– Нет, – профессор покрутил в руках свою стопку, – помогли цель осознать.

– А это не одно и то же?

– Нет. Запрограммировать – это заставить человека следовать чужим целям. Помнишь Дюма? «Сестра, имя!» – Рафик кивнул. – Миледи программировала убийцу. А помочь осознать цели – это заставить человека поставить свои собственные. Свобода – осознанная необходимость. И если верить нашему боярину, Дмитрий смог прожить жизнь без подсказок. Сам.

Парень поболтал в стопке остаток самогона и осторожно понюхал, развеселив Журавля.

– Мутно всё это, – пожаловался он в никуда.

– А что, могли бы запрограммировать? – скаля зубы, улыбнулся Сан Саныч. – Вот такого человека, как Данила? Несгибаемой воли мужик получился, даром что пацан.

Профессор покачал головой.

– Должен признать, что такого, каким получился ваш Данила, я его совсем не знаю. Сплав там образовался – из Старшего и Младшего.

– Да, эти двое, как два кирзача на одну ногу, – согласился Журавль. – То грызутся по пустякам, а то вдвоем такие задачи решают, что мозги художественным штопором закручиваются. Да и жизнь им по душам проехалась, как по проспекту на танке – утрамбовала…

– Думаете, смогут спаяться? – спросил профессор.

– Смогут. Там такой булат выйдет! И потом, за детей Данила горы свернёт и царства порушит. Если депутатик твой не подведёт, всё у них получится… – Журавль требовательно взглянул на профессора, словно за грудки его вздёрнул. – Ну? Верить-то ему можно? А то пришлось на него всё оставить…

Профессор ничего не ответил и уже сам принялся разливать самогон по стопкам.

– Роман, тебе освежить? – поинтересовался он, глянув на недопитую стопку аспиранта.

– Спасибо, не надо, – отказался вежливый Рафик. – У дяди Журавля достаточно свежий самогон.

Тот хрюкнул.

– Теперь понятно, в кого Данила пошёл. Не в маму с папой, а в дядю с учеником… – Журавль почему-то развеселился. – А Тимофей и подавно – тот как сморозит чего-нибудь… Ну точно, как вот он.

– Тимофей? – удивился новому имени Роман.

– Сын Данилы, – и, отметив недоумение в глазах профессорского ассистента, который проводил своего пациента не далее как утром, добавил: – А чего ты удивляешься? Когда я расстался с Данькой, ему уже тридцатник стукнул. Так что у нашего Профа в двенадцатом веке имеется внучатый племянник, а у тебя крестник.

– Чего? – в конец офигел Рафик.

– Что чего? – растянулся в улыбке Журавль. – Когда мы Тимку крестили, в пику этим, башкирам, хоть язычникам, хоть мусульманам, Данила настоял, чтоб крёстным считался некий Роман, который и выучил его всем тем штукам, от которых мастера тащились. Кто такой Роман, никто и не понял, но местных именно потому проняло аж до печенок. Так что там с верой, Проф? – вернулся Сан Саныч к прерванному разговору.

– Вера? – профессор вертел в руках свою стопку. – Сложное это слово, вера. Вот вам, Александр Александрович, верить можно?

Рафик, сообразив, что сейчас и начнётся тот разговор, ради которого они сюда приехали, стопарик в руки взял, но не рискнул даже понюхать. Журавль одобрительно усмехнулся.

– Верить никому нельзя, – ответил он профессору. – И мне тоже. Вот мотивы считать можно. Не с руки мне тебя сдавать, Проф. Можно, конечно, пойти к нашим журналожцам и рассказать всё. Артефакты я найду какие им показать для убедительности, да они и так из штанов в прыжке выскочат – за такую-то историю… Только жизнь на ярком солнышке – штука занятная, но, как и у бабочки, недолгая. Придут нужные люди и объяснят вашим журнашлюшкам, что всё это бред контуженого солдафона. Ну а того, кто такими фантазиями бредит, они сами вылечат. С гарантией. Нет, нету мне резону лишнего болтать. Особенно, если ты выполнил мою просьбу, Проф. Ведь выполнил? – Журавль впился глазами в лицо Максиму Леонидовичу.