Сергей Красов - Вторая попытка

Шпана сложил листок вчетверо, спрыгнул с нар, подошёл к двери и крикнул в глазок:

— Кислый, подойди к первой!

— Чё хотел? — Кислый как будто ждал под дверью.

— Срочно передай «куму» Рагозину, — он сунул в глазок записку, — там написано. По телефону или лично его найди, только надо очень срочно. Понял?

— Харэ. Щас сделаем.

Шпана ловко забрался обратно на нары:

— Ну чё, Валера, пока тебя на выход не дёрнули, расскажи ещё чё-нибудь интересное. Чем вы там в будущем занимаетесь? Какие песни поёте? На Луну, наверное, летаете запросто?

— Нет, на Луну так больше никто и не летал пока. Видимо смысла нет. А в космосе постоянная станция висит, там наши и американцы вместе работают вахтовым методом. Ездят туда как на работу. К этому как-то все привыкли. «Героев» уже давно за это не дают. Песни в основном одна хрень. Алла Пугачёва всю эстраду оккупировала. Лучшими певцами считаются её родственники, любовники и кто сумел к ней в друзья пролезть. Правда уже два — три года она сама не поёт, сразу стали другие появляться, не хуже. Многие пришли из шансона…

— Откуда? Из шам…?

— Шансон. Ну это французское слово, авторская песня значит. Как Высоцкий, например, сам сочиняет, сам поёт.

— Под гитару?

— Не обязательно. И под оркестр могут и с ансамблем, и…, в общем по разному.

— И все песни такие, как у Высоцкого?

— Ну почему… всякие. И про любовь и про жизнь, да вообще на любую тему. Ну вот, например, Елена Ваенга:

напел Вадим первое, что пришло в голову, в точности повторив ритм и интонации Ваенги.

— Кто курили?

— Это художники такие, известные, Ван Гог, Матисс, Дали, испанские, кажется, или французские.

— А что они употребляли? — Глаза Карташа светились от любопытства.

— Абсент. Вино такое, вроде портвейна. Смысл в том, что они хоть люди и знаменитые, прославленные, а ни что человеческое им не чуждо.

— Такие же бродяги, как и мы, — заключил Шпана, и Карташ утвердительно закивал головой. Сравнение им явно понравилось.

Тут, лязгнув замками, распахнулась дверь камеры.

— Осуждённый Бурдаков, — на выход! — скомандовал узкоглазый солдат с буквами ВВ на погонах и красной повязкой на рукаве.

— Смотри, как быстро Кислый сработал, — удивлённо протянул Карташ.

— Тут скорее не Кислый, а Валера в цвет попал с фамилиями, — уточнил Шпана, — ну давай, спасай ему сестру.

Вадим спрыгнул с нар, с помощью Карташа нашёл свою куртку, бушлат и вышел из камеры.

— До конца и направо, — подсказал направление Кислый, стоявший в коридоре и озадаченно поглядывавший на Вадима.

«Да, вот тебе, что называется информация к размышлению», усмехнулся про себя Вадим, — с чего это такая рыбина, как Бурый, сам добровольно запросился на приём в оперчасть, да ещё ссылается на какие-то незнакомые фамилии». Кислый уже мог, не вспомнив сам, кто такие Юденков и Мусафаров, уточнить у нарядчика, что таких в зоне нет и в последнее время не было. А непонятное всегда пугает.

Во всех кабинетах оперчасти, как внутри зоны, так и за зоной двери были двойные. Сначала входящий открывал наружную дверь, при этом внутри кабинета над дверь загоралась сигнальная лампочка. Затем, сделав шаг в небольшом тамбуре, входящий толкал от себя внутреннюю дверь. Это делалось умышленно, чтобы можно было убрать со стола сообщение, которое в этот момент писал или подписывал агент, в общем, чтобы не застали врасплох.

Вадим тщательно закрыл первую дверь и постучал во вторую.

— Разрешите?

— Да, да…

Вадим решительно шагнул в кабинет, с волнением разглядывая самого себя в молодости. Одет в бушлат с портупеей и погонами старшего лейтенанта, форменную шапку с кокардой, на ногах хромовые сапоги, несмотря на приличный мороз на улице. Вадим знал, что сапоги перешиты зоновским сапожником, внутри вставлен мех, подошва из толстой микропорки. В таких в любой мороз не замёрзнешь и не поскользнёшься. Лицо худощавое, небольшие светлые усики. Голубые глаза смотрели на Вадима с любопытством и плохо скрываемом волнением.

— Присаживайся, — офицер указал на ободранный стул у такого же ободранного приставного стола, — рассказывай, откуда ты знаешь эти фамилии, — он помахал зажатым в пальцах листком.

— Ты тоже присаживайся, Вадим Антонович, разговор надолго.

— Ладно. — молодой Вадим отодвинул стул от стола к батарее отопления, сел к ней боком и закинул ногу на ногу, не спуская глаз с собеседника.