Андрей Посняков - Власть шпаги

— Так вот, раз уж ты такая разумница, — ничтоже сумняшеся, продолжал Бутурлин. — Назначаю тебя ключницей!

— Ключницей?! — Серафима недоверчиво покусала губу. — Правда?

— Правда-правда, — спокойно покивал молодой человек. — Прежняя-то моя ключница, сама знаешь, померла. А новую назначить все как-то руки не доходили… Теперь вот — дошли.

— Так в деревне ж и постарше меня есть, — старательно пряча радость, девчонка шмыгнула носом.

— Постарше — не значит умнее, — хмыкнул Бутурлин. — Сказал — будешь ключницей, стало быть — будешь. А по осени, как водится, свадьбу сыграем. Коли Федор твой не раздумает…

— Не раздумает. Никуда он не денется. Никуда… Ой, милостивец ты наш, свет Никита Петрович! Коли так и пойдет… Век за тебя Бога молить буду, век!

Порывисто соскочив с ложа, Серафима бухнулась на колени, как была — голенькая, растрепанная, смешная… и невероятно желанная!

— Ну, что ты там об пол бьешься? — ласково улыбнулся Никита. — Давай забирайся обратно… Иди…

Совсем скоро Серафима покинула барскую опочивальню, счастливая, как никогда. Все шло так, как она и рассчитывала, о чем думала долгими зимними вечерами. Ну, правда же — не век же рабой вековать? Коль дал Господь красоту да в придачу еще и мозги — так можно и кой-чего для себя, любимой, добиться. Не как эти набитые дуры — Марфутка с Феклою.

Несколько утомленный ласками пылкой красавицы, Никита Петрович, в ожидании Леньки с водкой, смежил глаза, да и сам не заметил, как погрузился в сладкую полудрему. И привиделся ему славный город Ниен. Впрочем, даже и не привиделся, а, скорей, вспомнился…

Август прошлого, 1655, года выдался жарким. Даже обычно полноводная Нева, да и часть Ладоги обмелели, и от шкиперов требовалось немалое искусство, для того, чтобы не посадить судно на мель. А уж ежели на борту не было лоцмана — то и совсем плохо дело! Уж конечно, никто из ревельских, рижских, нарвских и прочих купцов, периодически наведывавшихся в Тихвин, Ладогу, Новгород, не желал рисковать ни кораблями, ни товарами. Брали лоцманов, многие — на постоянной основе, как вот тот же герр Готлиб Шнайдер, почтенный негоциант из Ниена. Герр Шнайдер всегда брал Никиту Бутурлина, о чем молодой помещик знал и с июня по октябрь старался находиться в Тихвине, ибо, кроме Шнайдера, там можно было запросто наняться и к другим торговцам. Господина Бутурлина знали все шкиперы, считая его весьма опытным специалистом, да и вообще хорошим парнем. Вот и шарился Никита Петрович, забросив все свои поместные дела, зарабатывал денежку непростым лоцманским трудом, за что был весьма благодарен родному батюшке. Именно тот когда-то свел сынка с дядькой Савелием, лоцманом от Бога, знавшим все мели на Неве и Ладоге как свои пять пальцев! От Савелия-то и перенял молодой Бутурлин все свои знания, кои теперь и использовал, справедливо полагая, что с одного оброка в его деревеньке не проживешь и, уж тем более, оружие да экипировку не выправишь! Государева же жалованья можно было дожидаться годами. Вот старик Бутурлин так и умер, не дождавшись.

Лоцманам, конечно, платили щедро… но все же не так много, как бы хотелось. За навигацию в лучшем случае набегало где-то рублей пять, в хороший сезон — восемь, минус проценты местному владельцу — монастырю, точнее — архимандриту Иосифу. С одной стороны — не так уж и мало, но с другой — даже боевого коня не купишь! Хорошо хоть с голоду не помрешь, лоцманское ремесло кормит. Такой вот был Никита Петрович полупомещик-полумастеровой… впрочем, не один он.

Благополучно проведя по низкой воде два корабля ревельского купца Афанасия Шрединга, Никита Петрович получил от шкипера расчет и, набив кошель серебром, сошел на пристань славного града Ниена. Довольно большой по тогдашним меркам город — целых две с половиной тысячи жителей! — располагался на правом берегу Невы (по-шведски — Нюена), расползаясь прямыми мощеными улицами вдоль Охты, именуемой шведами совсем уж непечатно — Свартбякен! Еще по городку протекал Черный ручей, который местные русские упорно именовали речкой Чернавкой. Город находился под защитой мощных стен крепости Ниеншанц, зовомой русскими Канцы, с гарнизоном человек в пятьсот или чуть поменьше, точнее не сказывали, боялись шпионства.

В городе имелась школа, две кирхи — для финнов и шведов, располагавшихся на разных берегах Черного ручья. Конечно же, была и православная церковь — в раскинувшемся неподалеку — через реку Неву — селе Спасском. Рядом же, за городской чертой, располагались верфи, кирпичные заводы и склады. Ну и на набережной, как водится — портовые таверны да кабаки. Жизнь кипела! Типичный европейский город, вроде Риги, Ревеля или Нарвы, застроенный каменными трех- и четырехэтажными особняками с узкими разноцветными фасадами, такой весь из себя симпатичненький и, как поговаривали те же шведы, куда как покрасивше Стокгольма!