Алексей Янов - Княжич

Вышли из комнаты. Встречная дворня, при моём появлении, замирала и склоняла головы в поклонах. Пара босяков, лет десяти–одиннадцати, возящихся у печки, вовремя не среагировала на княжича подобающим образом, за что тут же получили затрещины от сопровождающих меня дворян. Раскланивались со мной не только челядь, но и встречные дружинники, бросая в мою сторону оценивающие взгляды. Дескать, в своём ли уме княжич прибывает или того ... свихнулся в конец. Видать, приключившаяся со мной "амнезия" ни для кого не была секретом.

Так, шествуя по коридорам и переходам, мы набрели на князя, являющегося по совместительству ещё и отцом княжича Изяслава Мстиславича. Одет он был также безвкусно, как и я. Щеголял князь в зелёном кафтане, а сверх него было одето синее корзнос красным подбоем, застегнутое на правом плече красною запанною с золотыми отводами, подпоясанный золотым поясом с четырьмя концами. Свитские при виде князя разом склонили головы, я, чуть подумав, тоже последовал их примеру, слегка качнув головой.

– Ну как сыне? – Изяслав Мстиславич, тряся длиннющими усами, свешивающимися ниже подбородка, приобнял меня своими лапищами за плечи, – по–здорову ли тебе?

– Телесно вроде здоров, но память так и не вернулась, ничего не помню!

Изяслав Мстиславич тяжело вздохнул.

– Ладно, сыне, иди кушай, а потом ступай к своему дядьке–пестуну – Перемоге. Займёшься с ним ратным учением. Вот, глядишь, так по не многу и обрастёшь новой памятью, какие твои годы! Там, тебе и забывать–то было особо нечего!

– Слушаюсь отец! – в мыслях я возблагодарил всех святых за здравомыслящего родителя, попавшегося на моём новом жизненном пути.

– После Перемоги зайдёшь к нашему духовнику – отцу Варламию. Он тебя не токмо духовно окормлял, но и учил грамоте и цифири. Не вспомнишь – заново учить зачнёт, я уже распорядился. Ныне же вечером, по случаю твоего выздоровления устроим пир! А теперь ступай.

Мы вместе с дворянами ещё раз поклонились и пошли завтракать. А я перевёл дух. По крайней мере, Изяслав Мстиславич признаёт меня за сына, на костре сжигать вроде тоже не собираются. Значит, можно жить!

Долгими зимними вечерами Изяслав Мстиславич часто уединялся со своими соратниками — некоторыми воеводами, дружинниками и ближними боярами. Обсуждал князь со своими помощниками все мелочи предстоящего трудного дела – возвращения смоленского стола. Одни советники предлагали князю не спешить, подождать, другие побуждали его действовать немедленно.

– Княже, дружина брата твоего, от мора сильно истаяла, треть уж в земле лежит, а ещё столько ж болящих! – убедительно доказывал князю недавно приехавший из Смоленска его доверенный боярин Дмитр Ходыкин.

Дмитр мало походил на классический образчик боярина – хоть он и обладал высоким ростом, но был весьма тощ. Голова была не выбритая, а именно, что лысая, хотя Дмитру было тридцать пять лет. От ведшегося с князем разговора он излишне горячился, а потому принялся расстёгивать полы своей куньей шубы, хотя в нетопленной комнатёнке было довольно прохладно.

– Откуда знаешь? – обычно невозмутимое лицо князя, с бросающимися в глаза длинными висячими усами, слегка напряглось.

– Бояре, что сейчас в городе сидят, но по-прежнему верные тебе, доносят.

– Хм…, – Изяслав Мстиславич с металлическим шелестом поднялся и подошёл к слюдяному оконцу, вперев в него задумчивый, невидящий взгляд. Металлический шум издавали ламеллярная кольчуга с позолоченными пластинами (наплечники и нарамники), и крупной позолоченной бляхой похожей на умбону щита, что красовалась на груди. Князь лично выезжал загород, встречать боярина, прискакавшего с важными вестями.

– Выступать надоть, смоленский люд тя поддержит. Особливо купцы, полочане очень уж их торговлишку придушили, как только их князь, а твой брат, на двух столах сел.

Изяслав Мстиславич продолжал безмолвствовать, по–прежнему смотря своими задумчивыми глазами в оконце.

– Ступай боярин, отдохни, завтрева продолжим ...

Выпроводив боярина Ходыкина, Изяслав Мстиславич приказал гридням, сторожащим у дверей, вызвать к себе Перемогу. Прежде, чем принимать какие–то серьёзные решения князю хотелось узнать, что называется "из первых рук", как там себя чувствует его наследник.

– Что нового скажешь, дружа мой, Перемога? Как там Владимир, лучше ему не стало? – князь сразу, без всяких предисловий обратился к расположившемуся на лавке пестуну своего сына.