Петр Иванов - Тонкая линия

Все прошло как нельзя лучше, сначала были проблемы но благодаря консультациям по телефону и малой толике везения все заработало как надо. Чудной этот Сашка, приплел какого-то немца, первая радиограмма была: "Генрих Герц зпт. радио". Велено записать на специальный бланк для истории, словно потом этого сделать нельзя.

В отличие от своих начальников бывший кантонист смотрел на дальнейшие карьерные перспективы оптимистически. Перебираться в Питер ему не хотелось, тут хоть и провинция, зато южный приморский город, а уж девушки какие, вряд ли "северная столица" в этом плане лучше. Нет он останется здесь в Севастополе, война рано или поздно закончиться, и ему уже совсем немного осталось до бессрочного отпуска с зачетом введенного в позапрошлом году положения "месяц за год". Жаль только повоевать толком не дали, говорят ты молод, еще успеешь… Михаил отыскал в тайнике, оборудованном в одном из ящиков стола небольшую картонную коробочку. Недавно он пристрастился к курению, сигареты получили в ту пору большое распространение в Крыму, сперва через пленных и в качестве трофеев, а затем и свои маркитанты стали привозить большими партиями. Вот только приходиться прятать новое увлечение от грозного Петровича, не одобряет начальник такое новомодное "баловство". Разминая в руках бумажную трубочку он неторопливо направился к выходу, сейчас перекурим и надо разобрать установку, чтобы поутру никто из любопытных штабных не заметил необычного оборудования.

Его глаза еще не успели толком освоились с ночным мраком в ходе сообщения, но он уже разглядел примерно в десяти шагах далее красную точку, огонек располагался примерно на уровне лица. Удача, а он как раз забыл кремень с огнивом, а возвращаться обратно в блиндаж было лень. Не иначе еще один любитель сигарет полуночничает, отчего бы не разжиться огоньком у него?

– Ваше высокоблагородие, огня не одолжите? – обратился Мишка к темному силуэту, ночь сегодня хоть глаз выколи безлунная, лица собеседника не разглядеть. Это может быть только кто-то из штабных офицеров, а с ними отношения у телеграфистов хорошие и "вздрючки" за свои не совсем уставные действия он не ждал.

– Пожалуйста братец бери, смотри не обожгись!

– Откуда столько огня? – промелькнула в голове у Мишки последняя в его жизни мысль, прежде чем могильный мрак проглотил все вокруг, выстрел оборвавший его жизнь он так и не услышал.

Часовой возле офицерского блиндажа услышал негромкий хлопок, повертел головой по сторонам, но ничего необычного не заметил. В небе над ними как раз пролетала очередная ракета, это зрелище отвлекло надолго вчерашнего крестьянина от поиска источника необычного звука: "Зараза анафемская!". Сплюнув в сердцах он погрозил кулаком вслед огненной гостье, точно пытаясь отклонить ее от города.

Главный севастопольский телеграфист, как в шутку его величали офицеры в штабе Нахимова, Николай Петрович Федоров встал сегодня рано еще до рассвета. В последний год кроме ревматизма нажитого на длительной и беспокойной "царевой службе" его стали донимать еще и нехорошие предчувствия усилившиеся в последний месяц после гибели адмирала, отсюда и бессонница. В холостяцкой квартирке кроме него никого не было, от положенного по чину денщика он отказался не желая отбирать людей из строя, а своих дворовых для услуг никогда не водилось. Проделав машинально привычный утренний туалет, он оделся в дорогу и в самый последний момент, ведомый вдруг прорезавшимся шестым чувством, повесил на пояс кобуру с револьвером. Никогда ранее он оружия с собой на службу не носил, за исключением разве что форменной полусабли, а вот сегодня словно приказ получил от некоего неведомого ангела-хранителя. У них в подразделении только один Сашка с явным удовольствием постоянно таскает при себе такую тяжелую и бесполезную "дуру", остальных приходиться заставлять силой.

Беглый взгляд на карманные часы, подарок родственников, – он слишком долго провозился с оружием и портупеей, потерял на этом целых десять минут. Не беда, всегда можно немного срезать путь, какой смысл добираться до штаба по дороге петляющей буквой "зю" между холмов и балок, когда можно пройти напрямую через пригород. Он свернул в сторону, теперь поневоле приходилось рассматривать дома разбитые ядрами и бомбами по обе стороны улицы. Никого, ни единой живой души, только облезлая собака греется в лучах встающего из-за горизонта солнца на пороге убогого домишки. А ведь когда-то, совсем недавно здесь жили люди, следы их пребывания остались повсюду, безжалостное время еще не уничтожило их окончательно.