Дмитрий Манасыпов - Мой 88-ой - назад в…

И вот тут есть незадача.

На дворе восемьдесят восьмой, ясный день, открыто никто к тебе особо не подойдет. Ну, либо «слышь, пойдем поговорим», не больше. Не пойдешь, так никто тебя хватать и тащить не станет, время еще не то. Но стану шастать открыто, попадусь на глаза и сколько прохожу, да куда дойду к вечеру?

Идти к афганцам? Вроде правильно, да… Но если парни решат вписаться, то зачем им такой геморрой? Вот именно, и мне кажется, что не надо им такого. Значит, будем решать вопрос собственными силами.

Рабочий день восемьдесят восьмого года, это не времена Андропова. Мент тебя особо не остановит, не поинтересуется, почему не на работе. Вон, на автостанции, дядька уже с утра был похмелившись и ничего. Кругов, правда, тут особо не понарезаешь. С одной стороны, если меня ищут, то лучше не светится на центральных улицах, а с другой, сунешься на задворки, в лабиринты между домиками в два этажа, с их гаражами-сараями-палисадниками-огородиками, там-то меня и прихватят.

Был бы я спецназовцем-попаданцем, само собой, игнорировал бы все эти факторы как-бы опасности. Море по колено, приемы специального спецназовского боя гарантированно уложат до пятидесяти обычных советских урок. Особенно, если те станут подбегать организованно и колоннами.

Только и я не спецназовец, и вокруг не история типа ТНА, то есть «так надо автору», да и урла восьмидесятых, откинувшаяся с зон, люди тертые. Перо под ребро сунут и не заметишь, бах, печень пополам, несколько минут и здороваешься с апостолом Петром. Если повезет, конечно.

А мне помирать нельзя, у меня несколько задач впереди.

Вариантов немного, так что…

Так что первым делом, совершенно не смущаясь возможного преследования, я просто дождался автобуса и поехал в район, где рос все детство. Тем более, там рабочая столовая и работает она с утра и до вечера, кормя сменившихся работяг и всех зашедших.

Стало пасмурно, на стекле оседали мелкие капли. Автобус-«пятерка» завернула направо, а я увидел на площади давно забытое диво – зооцирк, переезжающий с места на место, уже расставленный прямоугольник клеток, отдельно стоящий шатер, где угадывался стальной решетчатый шар для адских мотоциклистов, гоняющих внутри, еще какие-то палатки и даже слона, мерно спускавшегося из большого трейлера.

Жаль, что день испорчен, я б сходил. Хотя бы даже за-ради козинаков из воздушного риса, облитого сахаром. Правильно, конечно, гозинаки и из грецких орехов с медом, но какая разница?

День стал серым, неожиданно выгнав из себя всю жару, вот-вот окутавшую все вокруг. Мне на руку, петлять в жару дело так себе. Очки снимать не стал, в такую погоду из-под них хорошо смотреть и наблюдать. Прямо как сейчас, когда вдруг стало ясно – за мной-то наблюдают. А кто?

Автобус оказался полным и не удивительно, только что пришла электричка с Сама… с Куйбышева. Я стоял на задней площадке, вроде бы закрытый от взглядов со стороны, но ощущение внимания, метра так в два длиной, не отпускало.

А-а-а, вот увидел. Смотревший, поняв, что замечен, постарался спрятаться за теткой в цветастом платье. Пацан, лет семнадцати, наверное так. Растянутая футболка, непонятные штаны, что тут скажешь? Да ничего, кроме одного – за мной смотрит и его отправил кто-то. Не сидел, из малотених шестерок, кружащих вокруг блатных. Почему так?

На зоне-малолетке, если тут такие есть, в наколках разбираются, у них там свои понты. А у этого левое запястье украшено пятью синими точками, четыре квадратом, одна посередке. Глупость подростковая, мол, сижу один в четырех стенах, да и сделана нарочито стремно, тремя иголками, связанными нитками. Неровно и некрасиво. Но суть не в этом, в том, что за мной смотрят. Пасут, как говорится.

Захотелось выйти на остановке и все же пойти в «Олимпию». Но…

На повороте увидел стоявшую «шоху», а в ней, в очках и с бело-медицинскими штуками на рыле, курил вчерашний наглый. И ехала «шоха» ровно в сторону стадиона афганцев. Вот такие дела.

Что главное в случае неприятной неожиданности? Особенно, если за тобой следят? Правильно, делать вид, что все отлично. И лишний раз не дергаться, а если дергаться, то по делу и резко. Совсем как я на следующей остановке.

Возмущений-то, криков и ругани в мой адрес… Не спорю, простите, я тороплюсь, меня хотят немного изувечить. Или еще чего сделать, не менее неприятно. Искренне сомневаюсь, что мой «товарищ» на шестерке ищет мою персону чтобы отвезти в кафе и накормить шашлыком по-карски, да под «цинандали».