Анатолий Логинов - Первый Император. Спасти будущее!

Он аккуратно снял затвор с задержки, даже не заряжая пистолета. Убрал «Маузер» в кобуру, закрепленную на борту повозки, и огляделся. Коней уже выпаивали, а несколько нестроевых и все его нижние чины, собравшись в кружок, курили, заодно негромко обмениваясь впечатлениями и успевшими попасть в их руки трофеями.

— Максимов! — окрикнул он денщика, ковырявшегося у лежащего неподалеку трупа японца, явно офицера. И, пока денщик, прихватив какое-то барахло и японскую саблю, с очень маленькой гардой, шел к нему, Михаил вдруг вспомнил…

Наступление на японцев под Дагушанем началось с мощного артиллерийского обстрела, после которого вперед пошла пехота. Казалось, после такого огненного леса, выросшего на позициях, сопротивляться будет некому. Однако атакующих встретил довольно плотный винтовочный огонь. Пехота залегла, но, когда позиции противника опять обстреляла артиллерия, поднялась, понукаемая свистками офицеров, снова. Попытки японской артиллерии отбить атаку шрапнельным огнем встретили отпор русских артиллеристов. Быстро пристрелявшись, они задавили вражескую артиллерию массированным обстрелом из тяжелых и легких орудий.

Тем временем пехота добралась до окопов противника и в них началась резня. Русские солдаты в тесноте окопов не могли использовать преимущества своих более длинных винтовок со штыками. Поэтому в ход пошло все, от лопаток Линнемана до засапожных ножей. Более крупные телом и физически развитые, сытые, в то время как противник вынужден был урезать паек, русские быстро вытеснили пехоту японцев из окопов. И тогда, в полном соответствии с предвоенными тактическими установками на преследование отступающих бросили кавалерию. Поговаривали потом, что Штакельберг был против, резонно указывая на наличие у противника пулеметов и скорострельных винтовок. Но настоял присланный из Ставки Куропаткин и… атака конницы завершилась большими потерями. Лишь наличие нескольких десятков пулеметных повозок, шедших в одном строю с атакующими эскадронами, позволило превратить «почти разгром» в неочевидную победу.

Оборона японцев была прорвана, разорвана на отдельные части и в штабах уже готовились праздновать победу, когда начался настоящий ад. Отрезанные от основных сил и окруженные по всем правилам японцы отказывались сдаваться. Они отстреливались до последнего патрона. А расстреляв патроны, обычно шли в безнадежную атаку прямо на винтовочные залпы и пулеметный огонь. Особенно свирепо сражались офицеры и часть бойцов, носивших на голове белую повязку с красным пятном и непонятными надписями. Эти смертники, даже насаженные на штыки и умирающие, до последнего тянулись убить хотя бы кого-нибудь. В городке же, по слухам, шла настоящая резня. Японцы укрывались в любых убежищах, часто маскировались под китайцев, стремясь убивать в первую очередь офицеров. Говорили, что в борьбе с ними хорошо помогают две вещи — пушка на расстоянии прямого выстрела от фанзы, в которой засели смертники и пластуны, которые режутся с этими фанатиками на равных.

Впрочем, наступающему вне города Лейб-Гвардии Драгунскому повезло — им обычно встречались простые пехотные части, которые после безнадежной попытки атаки и отстрела большинства офицеров сдавались на милость победителей.

Но вот сегодня, практически в конце боев, на «последнем», так сказать берегу, второму эскадрону и приданному ему пулеметному взводу не повезло. Расслабившись после полученных известий о сдаче последних обороняющихся в городе, они шли по-мирному, одной колонной, без охранения и разведки. И неожиданно напоролись на огонь пулемета Гочкиса и частый винтовочный огонь. Где прятались организовавшие засаду японцы на совершенно ровном и открытом берегу, было непонятно.

Понесшие потери взводы эскадрона, рассыпавшись, пытались организовать оборону. В это время первая повозка, на которой ехал вахмистр Толоконников, резко, чуть не завалившись, развернулась и открыла огонь по пулемету, подарив растерявшемуся от неожиданности Гаврилову несколько мгновений.

«Командирская» повозка, пользуясь неожиданным замешательством противника, успела развернуться и зарядить пулемет. Поэтому, когда обстреливаемый японцами пулемет Толоконникова замолчал, как и пулемет противника, по японцам отстрелялся второй. Однако упорные смертники, все как один с белыми повязками, неожиданно выскочив, словно черти из-под земли, дружно бросились в атаку. Гочкис пытался поддержать их самоубийственный порыв, но ефрейтор Громов быстро нащупал его и начал давить, стреляя короткими очередями.