После серии мощных взрывов на батареях мыса Канон и форту «Номер Один» начали просыпаться не только поднятые по тревоге артиллеристы, но и жители многочисленных городов залива.
— Ну что, господа. Пошла потеха! — адмирал Дубасов, взявший руководство этой авантюрой в свои руки, опустил бинокль и осмотрел стоящих на мостике «Ретвизана» штабных. — В рубку, господа. И передайте Якову Аполлоновичу, пусть начинает.
Адмирал Гильтебрандт, державший флаг на «Петропавловске», дожидаться формального приказа командующего не стал. Три корабля его отряда — «Петропавловск», «Двенадцать Апостолов» и «Владимир Мономах» проскользнули мимо не успевших отреагировать батарей в залив и устремились к Токио.
Впереди шел довооруженный семидесятипятимиллиметровыми пушками вместо мелкокалиберных орудий Гочкиса броненосный крейсер, готовый отразить атаки миноносцев. За ним, подняв стеньговые флаги и зарядив все орудия шли наскоро подлатанный «Двенадцать Апостолов», лишившаяся в последнем бою части орудий среднего калибра и, концевым — флагманский «Петропавловск». На мостиках кораблей, кроме офицеров стояли и гражданские шкиперы, ни один раз посещавшие Токио и досконально знавшие фарватер.
— Как-то слишком все хорошо идет, — постучал по ограждению мостика, вместо дерева, старший артиллерист. Не успел он получить ответ от возмущенных соседей, как откуда-то со стороны берега в атаку на корабли пошла четверка миноносок. А справа по борту ожила какая-то неучтенная береговая батарея. Впрочем, все оказалось не столь опасно, как казалось вначале. Миноноски, потеряв половину атакующих от сосредоточенного огня отряда, выпустили свои торпеды слишком далеко и ни одна из них до цели не дошла. А батарее хватило всего получаса обстрела, чтобы замолчать. Но и батарейцы попали в практически стоящие на месте корабли. На «Владимире Мономахе» попаданием шестидюймового снаряда повредило два орудия (стодвадцати- и семидесятипятимиллиметровое) и убило семерых матросов. Попавшие в «Двенадцать Апостолов» два снаряда лишили его еще одной шестидюймовой пушки и повредили дымовую трубу. «Петропавловск» отделался одним попаданием в броневой пояс и незначительными повреждениями настроек.
Подавив батарею, корабли прибавили ход и вышли прямо к Токио. Потревоженные транспортные корабли, пытавшиеся уйти из Токийского порта, завидев грозные силуэты, сворачивали в стороны, освобождая фарватер. Пароходы садились на мели, втыкались в берег, беспомощно замирали на месте, если глубина еще позволяла и машинное успевало сбросить скорость. А корабли шли, невозмутимо и неотвратимо. И встали на рейде столицы, причем их было видно в бинокль даже с верхних этажей Императорского замка. И микадо, предупрежденный своими слугами, мог убедиться, что русские действительно пришли.
В самом Токио тем временем царила паника. По слухам, «росске» напали внезапно, словно демоны из моря и, подобно сказочному Годзилле, разрушили все, что увидели на берегу. Панику подпитывали видимые издалека дымы и мачты кораблей северных варваров. Отчего обывателям становилось еще страшнее.
Когда же неприятель отстрелялся по позициям гвардейцев, пытавшихся отпугнуть русских огнем полевых орудий, паника стала вообще всеобщей. Люди бежали, захватив лишь то, что можно унести на руках и детей. Испугавшись бомбардировки с моря бежали все, включая иностранных дипломатов, чиновников и даже полицейских. Да, часть полиции, брошенной на наведение порядка, поддалась всеобщим настроениям. И только гвардейская резервная бригада, и армейская пехота, подтянутая сразу после высадки в Корее для усиления обороны столицы, пытались организовать какое-то подобие обороны. Самого же божественного микадо, несмотря на его возражения, посадили в карету и эвакуировали из столицы под охраной роты гвардейцев.
Русские, презрительно проигнорировав город, обстреляли лишь обозначившие себя открытием огня полевые батареи и ушли, не выпустив по гражданским объектам ни одного снаряда.
Маньчжурия, побережье около г. Дагушань, октябрь 1902 г.
Михаил сидел на облучке одного из «конно-пулеметных лафетов», бездумно глядя на накатывающиеся на берег серые мрачные волны. Прибой медленно шевелил несколько тел в пехотной японской форме и казалось, что мертвецы упорно отталкиваются от земли, пытаясь уплыть домой, в Японию. За спиной фыркали недавно выпряженные кони, которых выгуливали ездовые, перед тем как напоить. Кого-то распекал за неведомые прегрешения фельдфебель. Чуть дальше, правее от позиций пулеметчиков, под крики унтеров строился второй эскадрон. Но все это ускользало от сознания впавшего в непонятное оцепенение поручика, сливаясь в однообразный фон вместе с шумом моря. Гаврилов сидел, даже не замечая удивленных взглядов солдат. И того, что продолжает сжимать в руках тяжелый трофейный «Маузер», вставший на задержку из-за полностью израсходованных патронов. Он просто сидел. Так, наверное, чувствует себя полностью выжатый в умелых руках кухарки лимон, используемый для приготовления лимонада, или сгоревшее до пепла полено, неожиданно появилась в его голове мысль. И Михаил наконец понял, что все кончилось.
Читать дальше