Сергей Васильев - Император из стали

Кружок «Лейб-жандармерия». Рядом — знак вопроса. Товарищи они, конечно, ретивые, землю рыть будут, пока не упрутся в сословную солидарность… А как дальше?…. Второй кружок — «Красин» — этот никуда не упрётся, сословная солидарность его не тревожит, зато мучает революционная… Против капиталистов воевать готов, а вот «за Веру и Царя» — это вряд ли… Рисуем третий кружок «Гучков», под ним треугольник — староверы-старообрядцы и ещё один не терпящий отлагательства вопрос «Вы чьё-старичьё?»… А ведь ещё с юга подпирают мусульмане, с востока — буддисты-шаманисты… Нужно срочно менять пропагандистский акцент, смещая его с личности царя и православной веры всецело на Отечество — многонациональное и многоконфессиональное. Вот это слово и напишем в основании, а вместе с ним — Конституция, гимн, флаг и остальное… И чтобы всё это держать под контролем — рисуем забор-частокол — гвардию. Не паркетную-питерскую — это уже давно епархия «дяди Вовы», а его собственную, к формированию которой он приступит уже завтра. Вот тогда стрелочка вправо… рука соскочила с листа и карандаш уперся в конверт с письмом… Так… опять попалось на глаза… Очередное письмо от императрицы. На него он вообще никак не хотел отвечать, чтобы лишний раз не возбуждать столичное общество. Рано или поздно это все же сделать придется — молчание стало уже неприлично-подозрительным…. Итак, что же мы имеем?

Император распечатал конверт и вполголоса чертыхнулся. Русские цари вели личную переписку на английском. Какая прелесть! Ну что ж, по крайней мере, появилась тема для ответа:

« Сударыня! Читая ваши трогательные письма, не могу не признаться в главном — что меня больше всего тревожит и не даёт насладиться ни формой Ваших посланий, ни их содержанием. Больше всего меня беспокоят дети. Те, кто будут изучать нашу биографию. Не представляю, каким образом они объяснят тягу императорской четы Российского государства к личной переписке на языке главного врага Отечества?

Считаю, что император должен подавать пример патриотизма. Первым признаком сего является уважительное отношение к языку собственной страны, в связи с чем хочу сообщить Вам, что отвечу на все Ваши вопросы и тревоги обстоятельно и лояльно, как только получу от Вас соответствующее послание на русском языке. Надеюсь на Ваше понимание…»

Перечитал — поморщился. Получилось пафосно, грубовато, коряво, неубедительно. Царицу, такой отворот не успокоит… ну хоть отвлечет. Пусть думает, что у мужа паранойя и англофобия на почве стресса от покушений. Это всяко лучше, чем пытаться имитировать реального Николая с гарантированным провалом. Столкновения с петербургской «ярмаркой тщеславия» не избежать, но пусть это случится как можно позже — когда у него уже будет смонтирован хоть какой-то силовой инструмент… Добрым словом и револьвером всегда можно добиться лучшего результата, чем просто добрым словом.

Отложил письмо, вернулся к схеме. Специалистов по тайным операциям на первое время уже хватает — тут и дашнаки, и боевики Красина, и Трепов со своей группой. А вот стратегический апекс пока не вырисовывается. Слуги есть, нет соратников… Опять это проклятое одиночество стоящего на вершине…

Все приглашенные собрались только под вечер. Расселись, когда совсем стемнело. Длинный — во всё помещение — Т-образный стол в большой гостиной Ликанского дворца был в этот раз застелен зеленым сукном и освещён низко опущенными лампами, из-за чего лица присутствующих были едва различимы. Не хватало только игральных карт, вместо которых всё свободное пространство занимали самые разнокалиберные бумаги с чертежами, заметками, со строгими вензелями и легкомысленными виньетками. Пламя камина добавляло мистического шарма, плясало на высоких спинках стульев и отбрасывало фантасмагорические тени на остальную, весьма аскетическую обстановку.

— Господа офицеры!

Ножки стульев левого офицерского крыла дружно рыкнули, отодвигаемые в сторону. Вторым движением шеренга людей в мундирах вскочила из-за стола и застыла в положении «Смирно!». Правое крыло, занимаемое лицами в штатском, заёрзало, завозилось, из-за чего гостиная наполнилась шуршанием, скрипами, кряхтением, где-то упала трость, покатилось по полу что-то круглое….

— Вольно! — голос императора приглушил посторонние звуки и приковал внимание к нему. Он стоял во главе стола, впервые сняв уродливые повязки, делающие монарха похожим на обитателя египетских пирамид. Впрочем, к его новому облику присутствующим еще предстояло привыкнуть. На лицо с не до конца опавшим отёком, усыпанное щербинками от мельчайших кусочков стекла, причудливо ложились сполохи огня от камина. Из-за плохо работающих мышц оно казалось застывшей маской железного дровосека из сказки Баума «Волшебник из страны Оз» и только глаза выделялись на этом жутковатом фоне своей живостью и притягивали, завораживали, как будто обладали какой-то неземной магнетической энергией.