Сергей Лифанов - Уйти на Запад

— Собираетесь задержаться в Новом Орлеане? — спросили меня.

— Не думаю, — ответил я. — Скорее всего, снова пошлют на Индейские территории.

— Зачем индейцам телеграф?

— А ружья зачем? — спросил я. — Пригодится…

В общем, никто не видел ничего странного, когда я маялся бессонницей, прислушиваясь ночами к любым шорохам, доносящимся из кают: человек приехал с дикого-дикого Запада и сам немного одичал. Между тем, если б меня спросили, насколько опаснее было путешествие по Индейским территориям, я бы честно сказал, что ничуть не опаснее, чем по Арканзасу с его бушвакерами или Луизиане с джейхоукерами. Везде бандиты. Это только на бумаге война уже кончилась. Ну, на пароходы сейчас вроде бы уже не нападали, а вот на дилижансы – это сколько угодно.

Новый Орлеан оказался огромным городом. Не по меркам XXI века, разумеется, но после арканзасских и луизианских городишек, где три тысячи населения – о, большой город! — самый большой и самый прославленный город Юга казался настоящим мегаполисом. Мне не было известно, сколько здесь сейчас живет народу, но до войны, уверяла мисс Оливия, население перевалило за полторы сотни тысяч. Из них примерно половина белых, а среди белых – половина франкоязычных. Половина? Да мне показалось, что здесь вообще по-английски никто, кроме военных, не говорил, а все гражданские болтали между собой по-французски или по-испански. Я, если честно, слегка растерялся. А Оливия без проблем и комплексов подозвала каких-то негров, указала на наш багаж, самую весомую часть которого составляли часы, и велела сопроводить к извозчику. И с неграми, и с извозчиком она ловко сторговалась – мне в их трескотне было понятно разве что слово «доллар», — и вот мы уже едем в коляске, мисс Оливия оживленно показывает мне местные достопримечательности, удивляется изменениям, произошедшим за военные годы, и расспрашивает немолодого негра, который правил экипажем.

В городе, несмотря на военные потрясения, было чисто; Мемфис на фоне Нового Орлеана вспоминался как натуральная помойка. Оказалось, военный комендант города строго следил за санитарией, и в городе за последние годы не было ни заметных вспышек холеры, ни дизентерии, и разве что желтая лихорадка продолжала наносить удары.

— Болотистая местность, низины, — вставил я свое мнение. — Комаров, наверное, много.

— Вы думаете, желтая лихорадка от комаров? — удивилась Оливия. — Не от гнилостных миазмов?

Я пожал плечами, потому что так и не удосужился узнать, насколько в 1865 году продвинулась микробиология.

Мы проехали мимо конной статуи Эндрю Джексона – от него, похоже, на Юге никуда не деться, свернули на оживленную торговую улицу, и остановились у дома, где жили родственники Оливии: дядя мистер Робинс, его жена и две дочери. Оливии родственники очень обрадовались, а меня сперва восприняли как транспортно-погрузочное дополнение к часам, но Оливия представила меня как телеграфного инженера прямиком из индейской глуши, и Робинсы, хотя и продолжали смотреть с сомнением на мои джинсы, все же простерли свое радушие и гостеприимство и на меня. Нас усадили на диван, напоили кофеем с пышками и расспросили, не было ли трудностей в дороге. Оливия заверила, что никаких дорожных происшествий не случилось. Я спросил, не поздно ли еще пойти в магазин, потому что миссис Робинс, при всем своем радушии и манерах, посматривала на меня так, будто я явился в оперу в одних плавках. Все-таки пора наконец перестать пугать дам и обзавестись пристойным костюмом. Мистер Робинс тут же высказал желание меня сопроводить, и мы степенно пересекли наискосок улицу и вошли в магазин мужского платья.

Новый Орлеан был занят северянами еще в 1862 году, а потому всякого рода политические протесты давно потеряли остроту, стоило только повесить парочку протестующих. Мужчины стали осторожнее, зато за дело взялись дамы: не будут же северяне вешать женщин! Они и не вешали. Бесчеловечный генерал Батлер, не долго думая, издал приказ, в котором женщины, оскорблявшие офицеров и солдат Союза, приравнивались к проституткам, и обращаться с ними разрешалось как с проститутками.

— Вы только подумайте, какая подлость! — воскликнул, рассказывая мне это, мистер Робинс и быстро огляделся, не расслышал ли кто чужой эти неосторожные слова.

Но наш разговор был услышан только хозяином магазинчика. Он смерил меня взглядом, задержавшись на джинсах, и спросил, что нам угодно.

— Я бы хотел купить костюм, — сказал я. — В смысле, мне надо все, чтобы выглядеть прилично, кроме нижнего белья. Не шикарное, я не собираюсь посещать балы. Просто такая одежда, чтобы на меня не оглядывались с подозрением, как на оборванца.