— Жалко, — сказала Ольга Николаевна, обращаясь сразу к нам троим, — что во вторник будут исполняться только военные песни. Придётся ждать другого случая, чтобы ещё раз услышать ваше трио.
— Ольга Николаевна, — обратился я в ответ к ней, решив рассказать об основой идее, возникшей по поводу этой песни, — я начал переводить её на французский. Правда, перевёл пока только свою часть, где поёт Квазимодо, но скоро я закончу полностью её всю и мы сможем с ней выступать с Лещенко и Кобзоном на других мировых сценах.
Вот так и состоялся дебют моей новой песни. Я переживал, что Кобзон откажется петь с нами, а он взял и согласился. Ну ещё бы он не любил петь, особенно, когда сама песня обещала стать всемирно известным хитом. Я вспомнил популярную в те времена эпиграмму Гафта на Иосифа Давыдовича:
Как не остановить бегущего бизона,
Так не остановить поющего Кобзона.
С Кобзоном и Лещенко с этого момента мы, похоже, стали близкими друзьями. Я им ещё рассказал о нашем молодежном центре, где в скором времени будет организована лучшая студия звукозаписи в Москве и мы сможем спокойно записать эту песню.
— Отличная идея со студией, — сказал Лещенко. — Наверняка, американцев или англичан пригласишь студию делать?
— Да, англичан, — ответил я. — Мой музыкальный партнёр — это фирма EMI, поэтому они всё сделают быстро и качественно. Так что вам больше не придётся ждать очереди на запись в «Мелодии», а ехать сразу к нам.
— Ловлю на слове, — весело заявил Кобзон. — Тогда я первый буду, передо мной никому не занимать.
Мы рассмеялись этой шутке и стали прощаться. Народ уже почти разошёлся, только Пугачева меня решила дождаться.
— А ты молодец, — обратилась ко мне Алла, — я, как-будто, в опере сегодня побывала. Я к тебе с тем же вопросом по поводу «крыши».
— Давай сделаем проще, — ответил я. — Записывай телефон авторитета, которого, как я тебе уже говорил, зовут Сергей. Скажешь, что ты от меня. Позвони ему через полчаса. А я сейчас из машины ему наберу и предупрежу о твоём звонке.
— Хорошо. Тогда я поехала домой и приготовлю деньги. Спасибо тебе за помощь.
— Не за что. Если будут какие непонятки — звони.
Ну вот. Репетиция закончена, пора ехать и встречаться с Машей. Она, наверняка, меня уже заждалась. Из машины я ей сразу набрал, как только плюхнулся на водительское сидение. Своих ребят я навещать не стал, да и ушли они уже есть в буфет с голодухи.
— Привет, Маш, — сказал я своей школьнице-любовнице, когда она подняла трубку. — Ещё ждёшь меня или нашла кого другого на замену?
— Ты что такое говоришь, — затараторила счастливая Маша. — Я хоть и ждала тебя весь день, но дождалась же. Я понимаю, что ты был на репетиции в Кремле. Вот бы мне туда попасть в качестве певицы.
— Через год попадёшь, я обещаю. Как прошёл урок вокала?
— Я у тебя хорошая ученица. Так сказала Лидия Петровна. Она ещё говорит, что через месяц ты должен будешь приехать и сам услышать, каких успехов я добилась. Знаешь, мне самой петь всегда нравилось, а тут такие перспективы открываются благодаря тебе, что аж страшно становится.
— «Спокойно, Маша, я Дубровский». Я, конечно, не Дубровский, но я теперь с тобой рядом, поэтому ничего не бойся. Ты давай выходи уже из дома и иди в сторону улицы Тёплый Стан, я там через тридцать минут буду. Девичий подарок с собой?
— Только это уже женский подарок, ты же его сам таким сделал, и он у меня всегда с собой.
Теперь можно и бандитам звонить. Долго никто не поднимал трубку в шашлычной, но потом подошёл мужчина и сказал с кавказским акцентом:
— Слющаю.
— Сергея позови, — сказал я ему.
— Нэту, — сказал голос, который был похож на голос джина из мультфильма о бароне Мюнхгаузене и говорившего с восточным акцентом: «Какой такой павлин-мавлин? Не видишь — мы кушаем».
— А Гвоздь есть?
— Сэйсчас пазаву.
— Алло, — ответил через несколько минут голос, похожий на голос Гвоздя.
— Гвоздь, это Андрей Кравцов. Сергей есть поблизости?
— Здоров. Белого нет. Чего хотел?
— Пугачева собиралась к нему подъехать по нашим с ним делам.
— Сама певица? Классно. Я люблю её песни слушать. Белый через час будет.
— Алла через минут двадцать позвонит, ты ей так и ответь.
С Аллой я разобрался, правда не понял, почему у Сергея погремуха Белый, вроде как должна быть Серый. Ну да ладно, мне без разницы. Теперь Машу подхвачу и пусть она «разорвёт шаблоны в клочья». Вот ведь эта вредная Сенчина, распалила меня и к Романову болтать по телефону убежала. Ну ей же хуже. Пока я ехал, я слушал музыку «Эсмеральды» и пел. Но пел на французском. В оригинале она называлась «Belle», что означает по-русски «красавица». Я слукавил, когда на репетиции сказал Ольге Николаевне, что перевёл только арию Квазимодо. Я знал её всю и пел на хорошем французском языке, так как в той жизни пять лет изучал этот красивый язык в МГИМО. Да, на французском она звучит чуть лучше, чем на русском. О, вижу Машу, она идёт вдоль дороги и машет мне.
Читать дальше