Дмитрий Зурков - Игра без правил - Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок [сборник litres]

Управлять аппаратом вдруг становится тяжелее, лейтенант смотрит вправо, на летнаба. Тот, откинувшись, насколько это позволяет тесное сиденье назад и выпустив из рук дублирующий штурвал, зажимает левой рукой плечо. Ранен?! Лететь к «Александру»?.. Малышев, будто бы угадав мысли командира, отрицательно мотает головой и, подняв на секунду здоровую руку, показывает разворот и заход в атаку. Вираж, пикирование, грохот пулемётов, набор высоты… Передний стрелок оборачивается и поднимает вверх палец – у него остался один диск. Эссен оборачивается к кормовым стрелкам, те, поняв немой вопрос, тоже поднимают руки… Два… И ещё два… Гидроплан снова разворачивается и, давая возможность разведчикам добраться до спасительных кустов, заходит в очередную атаку…

– …Ваше высокопревосходительство!.. Да японский, блин, городовой! Долго я буду ещё пинать свою ж…пку из угла в угол по всему штабу?! Из меня кабинетный стратег, как из …известной субстанции – пуля! Батальон третьи сутки воюет, а его командир бумажки с места на место перекладывает.

– Денис Анатольевич, а вы не помните, как некий господин подполковник дал в Москве слово офицера мне и академику Павлову, что не полезет поперёд батьки в пекло на ту самую ж…пку приключений искать? Ни на линии фронта, ни за оной. – Келлер язвительно отвечает вопросом на вопрос. – Что ты теперь, как та гимназистка в кустах? Буду не буду, хочу не хочу!.. Да уясни, ты, Денис, своей упрямой и твердолобой головой, что войне, считай, уже конец. И в последний момент потерять тебя из-за шальной пули или ещё какой-то нелепой случайности… Фейерверк посмотрел вблизи – и будь доволен!..

Да, «фейерверк», действительно, получился превыше всяких ожиданий. Граббе и Поморцев сделали невозможное… Дивизион реактивных миномётов, три батареи по четыре «Катюши», по двенадцать направляшек на каждой. Плюс реечно-ящичные установки…

Учли всё, что мы смогли вспомнить и сами ещё добавили. И пластификатор для пороха, и диаметр осевых отверстий в шашках для равномерного горения, и наклон лопастей, и даже готовые таблицы стрельбы…

РСЗО [45]и в наше время особой точностью не отличались, лупили больше по площадям. Как у того казарменного юмориста: «Потом отработали ”Грады” и закопали всё, что не успело убежать и закопаться самостоятельно». Как бы там ни было, но эллипс рассеивания в два километра на четыреста метров они обеспечили. И запас ракет на Шлиссельбургском пороховом заводе сделали и ещё продолжают делать – все наши склады этими ящиками забиты. И мне там, на этих складах пришлось драконовские меры по соблюдению режима секретности организовывать, чтобы ни одна зараза ничего не заподозрила…

Нас вместе с Особым корпусом Келлера и всеми полагающимися «вкусняшками» перекинули на Румынский фронт, где должен был наноситься второй удар. Австрияки в спешном порядке пытались перекинуть резервы к Бургасу, где противопоставить нам было уже нечего. Болгары, поняв и увидев, что с ними мы воевать особо и не стремимся, сопротивления почти не оказывали и сдавались в плен ротами и даже батальонами, вызывая тихую истерику царя Фердинанда и хороня по пути особо упёртых офицеров, погибших от «случайной пули неизвестного дезертира».

И когда переброска войск у австрийцев из хаотичной стала превращаться в более или менее планомерную, сработала наша «весёлая компания». Корпус Келлера прорвал фронт километрах в семидесяти южнее Львова и покатился дальше, соревнуясь в быстроте с чешскими добровольческими бригадами.

У чехов была железобетонная причина соревноваться. Совсем недавно окружными путями аж через Архангельск прибыла куча инженеров из Франции. И вместе с ними – Томаш Масарик. Профессор, политик, член Чехословацкого национального комитета, прописавшегося в Париже, а заодно и Мафии. Не той, что бегает по Сицилии с дедовскими лупарами, а антигабсбургского Сопротивления, боровшегося за создание чешского государства. Лягушатники давно уже сказали «Уи, месье» в этом вопросе, а на аудиенции в Москве великий князь Михаил чётко дал понять, что не возражает ни против Чешского королевства, ни против Чешской республики, ни даже против султаната, если вдруг на радостях с похмелья появится желание принять ислам. Господин профессор, собрав наиболее активных земляков типа поручиков Сырового и Гайды, обрадовал их этой новостью, и вскоре вся чешская «диаспора» по обе стороны фронта была в курсе грядущих перемен. Причём настолько в курсе, что в один из поздних вечерков на нейтралке состоялась «случайная» встреча, безопасность которой обеспечивали мои «призраки». На ней единогласно было принято решение, что «стрелять» и «попадать» – это абсолютно разные понятия. Поэтому вся мощь «русского парового катка» обрушилась на два венгерских полка по соседству, которые и огребли по полной. Сначала по трёхкилометровому участку десятком залпов отработали «Катюши», перекрывая все три линии окопов. Потом вперёд поползли полугусеничные бэтээры от «Алис Чалмерс», за которыми в колонну по два прятались спешенные кентавры Дольского и вторая штурмовая рота. Очень немногочисленные очаги сопротивления подавлялись башенными «маклинками» и «льюисами», а когда, как потом будет написано в Боевом уставе про время «Ч», личный состав, забросав противника гранатами с криком «ура!» вслед за броневиками ворвался на передний край обороны мадьяр, чтобы, уничтожив их огнём в упор, овладеть объектом атаки и безостановочно продолжить наступление, оказалось, что неприятель коварно решил измотать наступающих штурмовиков длительным бегом преимущественно в направлении зюйд. Наверное, под впечатлением необычного артналёта. Он сам по себе – штука крайне неприятная, но в традиционном исполнении снаряды ложатся то туда, то сюда, а в то утро взрывалось и горело сразу всё и везде…