Андрей Храмцов: Новый старый 1978-й. Книга шестая

Окна поражали своими размерами. Да, это тебе не городское жильё. Далее мы опять спустились вниз. Центральная зала, из которой вела лестница, была, как бы, предназначена для бальных танцев или застолий человек на сто. На первом этаже ещё был один кабинет, комната для гостей и хозяйственные помещения вместе с кухней. На кухне хлопотала Нина.

— Я сегодня пирожки пекла, — сказала она. — Как знала, что новые хозяева приедут. Я уже самовар поставила. Так что попейте чаю с дороги, а я пока в комнатах порядок наведу.

— Да не хлопочите вы так, — сказал я, присаживаясь с Солнышком за большой круглый стол, на котором булькал, закипая, самовар. — Мы ненадолго. Мы приехали только познакомиться с домом и посмотреть округу. А за угощение спасибо. В следующее воскресенье мы вещи перевезем. А вы где-то здесь рядом проживаете?

— Да, в соседнем городке. Тургиново называется. Нас автобус рано утром привозит сюда и в шесть часов вечера забирает. Здесь почти все наши работают. Значит вы на ночь не останетесь?

— У нас концерты, постоянные гастроли. Вот сегодня вечером опять в «России» выступаем. Вам деньги на хозяйство нужны?

— Если только по мелочи. Муж там проводку заменит сам или кое-где что-нибудь подкрасит. Зачем мастеров вызывать, он сам всё своими руками может сделать.

— Вот вам триста рублей. Пусть всё, что надо, закупит.

— Ох, деньги то какие большие. А вот и пироги, и самовар вскипел. Вы завтракайте, а я делами займусь. Если что, позовите.

Нина ушла, а мы сидели обалдевшие. У нас в пятнадцать лет появилась своя прислуга. Это было для нас очень непривычно. Это через сорок лет прислуга станет обычным делом в домах «новых русских». А сейчас это было в диковинку для простого советского человека. Мы спокойно попили чай с пирожками. Они были с яблоками. На свежем воздухе мы их быстро умяли. Потом пошли посмотреть участок. Везде были дорожки из плит, что говорило о том, что это не просто дача, но и дом для работы. Здесь даже телефон стоял.

Участок был большой, соток шестьдесят. Пару сараев на нем стояло и всё. Понятно, что никаких курятников и грядок с огурцами здесь и быть не могло. Мы немного побродили по дорожкам между деревьев. Да, хорошо. Воздух чистый и землёй пахнет. Летом здесь вообще будет благодать.

— Ну вот, — сказала Солнышко, прижавшись ко мне, — теперь у нас есть своя дача. Мы её видели и я теперь смогу рассказать о ней родителям. А то они уже спрашивали про дачу. а я им ничего толком ответить не могла.

— Я сам рад, что смог сюда приехать, — ответил я и поцеловал свою невесту. — Мне тоже перед Брежневым было неудобно. Именно он нам её выделил. Теперь можно спокойно к нему ехать. Так что пойдём скажем Нине, что мы уезжаем и будем только в следующее воскресенье.

Нина нам пожелала удачных концертов и попросила, если можно, нашу фотографию. У неё дочка девятый класс заканчивает и очень любит нашу группу. Я сказал, что они лежат в машине и мы вместе вышли за ворота. Там я достал две разные наши с Солнышком фотографии и мы их подписали. Дочку Нины звали Светлана, так что Солнышко написала пожелание Светлане от Светланы. Очень даже забавно получилось. Пока мы ехали до поста, она нам махала вслед. Как же в этом времени много было добрых людей. Она не из-за денег и моей цековской должности к нам так относилась. Просто люди были тогда добрее и чище. Не все, конечно, но большинство.

Назад мы вернулись тоже очень быстро. В беседке перед крыльцом сидели Суслов и Андропов. Оба моих начальника заявились. Мы с ними поздоровались и я отправил Солнышко к Виктории Петровне. Она прошлый раз обещала научить мою Светлану готовить что-то вкусное. Вот пусть идёт и учится, а мы тут обсудим наши дела.

— Присаживайся, Андрей, — сказал мне Андропов. — Мне передали, что французы тебя и твою группу пригласили на гастроли.

— Да, Юрий Владимирович, — ответил я, устраиваясь поудобнее на скамейке. — Завтра утром подписываем контракт у Ситникова и если всё всех устроит, то тогда придётся лететь. Два миллиона долларов платят за наши четырёхдневные гастроли. Так что я опять пару миллионов в валюте нашему государству принесу.

— Да уж, не зря тебя «миллионщиком» прозвали. На меньшее ты не размениваешься. Довольно много, не считаешь?

— Когда французский посол барон де Сион уходил, то на его лице я видел довольное выражение, говорившее о том, что я продешевил. Но это я узнаю только в понедельник.

— Может быть. Вот мы с Михаилом Андреевичем думаем, а не рано ли вас одних отпускать?