Иван Байбаков - Малой кровью на своей территории - 1941 – Работа над ошибками. 1941 – Своих не бросаем. 1941 – Бои местного значения [сборник litres]

– Да ё… ёшкина кошка, лейтенант! Ты уже за… заелозил меня вконец этими своими неожиданными идеями! Сколько можно?!

– Ну что вы так волнуетесь, товарищ бригадный комиссар, – рассудительно произнес Сергей. – Это ведь не я такой, весь из себя суетной и непредсказуемый, – это просто война нынче совсем другая, иная, чем вы привыкли. Блицкриг, понимаешь ли, то есть молниеносная война, война моторов, быстрых и неожиданных маневров, стремительных перемещений сил и средств. А вместе с этим – быстрая смена оперативной обстановки, неясные и труднопредсказуемые действия противника, угрозы нашим войскам не только с фронта, но и с флангов, а иногда и с тыла. Но тут хочу подчеркнуть важный момент – быстро меняющаяся оперативная обстановка дает преимущества не только противнику, она и для нас создает некие благоприятные моменты, которые, если успевать их грамотно использовать, могут принести нам немалый успех, а немцам полный п… поражение, в общем. Ключевой момент тут – именно успевать, поэтому и приходится подстраиваться под быстро меняющуюся обстановку, меняя планы на ходу, в связи с вновь возникающими обстоятельствами. И, кстати, обратите внимание на то, что это изменение планов на ходу пока только на пользу нам шло. А сейчас я вам даже не планы изменять хочу предложить, а только немного их подкорректировать, для, так сказать, более эффективного исполнения.

Сергей достал и пристроил на крыле грузовика карту, достал карандаш и аккуратно наметил на ней маленький кружок.

– Вот, видите, это Суховоля, это рокадное шоссе, идущее почти параллельно границе от Гродно через Домброво, Суховолю и Осовец на Ломжу. А вот здесь, на его отрезке Суховоля – Осовец, поблизости от населенного пункта Гонендз, расположен наш аэродром… точнее, сейчас, скорее всего, уже бывший наш…

Проблему с доставкой захваченного автотранспорта к месту временной стоянки, где бывшие пленные расположились на отдых, кормежку, помывку и иные сопутствующие мероприятия, Сергей решил просто: посадил в кабину к каждому немецкому водителю своего бойца, а спереди и сзади колонну контролировали броневики. Водители, предварительно запуганные всяческими карами за малейшее отклонение от маршрута следования колонны, вели себя образцово, да и сама дорога много времени не заняла. Сосновник, выглядевший безмятежно спокойным, если его наблюдать сверху, с воздуха, внизу, на земле, напоминал растревоженный муравейник – шутка ли, принять под свои кроны без малого две тысячи человек, а это почти целый стрелковый полк получается. И не просто принять посидеть под деревьями, отдохнуть: тут и там горели заранее разведенные костры, на которых местные жители из недавно отбитого у немцев поселка Янув, сговоренные старшиной Авдеевым за промтовары и керосин, готовили, помимо кипятка для чая, жидкую кашу с хорошо разваренным мясом (более грубую пищу голодающим несколько дней людям сейчас нельзя) и грели воду, которой потом в отгороженных плащ-палатками закутках смывали с себя многодневную грязь изрядно воспрянувшие духом пленные. Рядом расположились импровизированные прачечные, где поселковые женщины отстирывали от грязи и вшей их обмундирование, после осмотра помощниками старшины признанное годным к дальнейшему использованию. Сами пленные, еще не перешедшие обратно в разряд бойцов Красной армии, пока, до проведения всех проверочных мероприятий и во избежание неразберихи, так и размещались в сосновнике отдельными группами численностью до роты, на которые они разделились у лагеря и которыми сюда дошли. Этими же группами, в соответствии с очередностью прибытия, они вызывались на прием пищи, помывку, медосмотр и потом на беседу с особистами.

Сергей первым делом спросил про старшину Авдеева, чтобы сдать тому новые трофеи и обсудить новые задачи. И неприятно встревожился, когда один из помощников старшины, отводя глаза, сообщил, что товарищ старшина сейчас находится у товарища старшего политрука… и новая отрядная медсестра тоже сейчас там. Уточнив, у какого именно товарища старшего политрука, и узнав, что это «тот, который повыше, чернявый такой, дюже строгий», Сергей быстрым шагом направился к месту, где расположились особисты, старательно пытаясь обуздать бурлящие внутри злобу и бешенство. Этот старший политрук, один из двух взятых в рейд помощников Трофимова, не понравился Сергею сразу. Не понравился внешне – высокий, смазливый и всячески подчеркивающий свои внешние данные, одетый в новую, с иголочки, форму, весь такой наглаженный и начищенный, преувеличенно чистенький, словно он не на войне, а на параде или где-нибудь в приемной высокого начальства обретается. Не понравился внутренне – своим гонором и спесью, своим высокомерным и пренебрежительным отношением ко всем, кого он считал ниже себя, а в эту категорию, судя по его поведению, входили все в отряде, кроме его начальника. Вот с Трофимовым особист был преувеличенно уважителен и услужлив. Впрочем, наблюдая со стороны это сочетание высокого искусства подхалимажа и надутого чванства, Сергей поначалу только посмеивался – он, за свою богатую событиями и встречами прошлую жизнь, таких вот кичливых подхалимов навидался, а потому был твердо уверен, что и как люди они дерьмо, и как работники хуже некуда, но бригадному комиссару виднее – это его подчиненный и его заботы. Первый тревожный звоночек прозвучал в поселке, когда этот чванливый ублюдок принялся морально топтать молоденьких парнишек-танкистов, и без того хлебнувших лиха в немецком плену чуть ли не до смерти. Тогда Трофимов вмешался и не позволил укоротить слишком длинный язык своему ретивому подчиненному, обещал разъяснить тому его неправоту сам. Видать, не помогло… А сейчас этот говнюк, скорее всего, уже выяснил, что Марина была в лагере на особых условиях, и, пользуясь отсутствием своего начальства, решил проявить себя во всей красе, докопавшись до девушки.