Владимир Ли - Выжить на взлете [СИ]

— Оклемался, парень, вот и хорошо! Тебя же Пашей зовут, так сестричка сказала, когда ночью привезли сюда…

Унял первый порыв поправить мужика — слишком странными показались сказанные им слова. Если его доставили в больницу минувшей ночью, то где он был все это время и почему в таком состоянии? Решил сам расспросить, задал важные для себя вопросы, а сосед охотно отвечал, по-видимому, соскучился по внимательному слушателю:

— Скажите, куда я попал и что со мной случилось?

— В Кащенко, парень, психушку. Ты себе вены порезал, вот на скорой тебя привезли. Зря ты, Паша, такое учудил, лишать себя жизни — последнее дело! Совсем молодой, сколько тебе — лет двадцать? Еще жить да жить, а ты на тот свет торопишься.

— Это, что, мы в Москве?

— Где же еще, ты в порядке, парень?

— Сейчас в порядке, а что было раньше — не помню!

— Наверное, тебя накачали транквилизаторами, вот башка пошла набекрень. Ничего, подлечат и все будет в порядке. Только сюда лишний раз не попадайся, ничего хорошего в дурке нет. Сам со своей шизой маюсь, каждый год по весне обострение, так что я здесь старожил!

Разговор Виктора с Алексеем — так назвался сосед по палате, — продолжался еще четверть часа, пока не закончился тихий час, из него ему окончательно стало понятно — он в чужом теле, какого-то парня, решившегося покончить с жизнью. Что же с ним самим произошло — тоже не сомневался, по всей видимости, та авария закончилась печально, как ни было больно осознать эту горькую истину. Его же душа или сознание каким-то неведомым образом перенеслась в другую оболочку, притом в совершенно иное время — из двадцатого года третьего тысячелетия в конец мая 1993-го. В прошлой жизни он в этом году только родился, а Павлу сейчас двадцать. Что случилось с парнем, почему пошел на столь отчаянный поступок — могли сообщить только родители, но встречи с ними Виктор боялся, не знал, как вести себя и не причинить им лишней боли.

Выдавать себя за их сына не хотел — просто не смог бы изображать какие-то чувства к совершенно чужим людям. Да они бы быстро раскусили его, даже если постарался — никакая амнезия не оправдает иные привычки, манеры, речь, да и много других примет, характерных каждому человеку. Как ни было жаль парня, но он ушел, не выдержал каких-то испытаний. Виктор пытался прислушаться к себе, но, кроме своих мыслей и эмоций, не обнаружил хоть что-то от Павла — по-видимому его собственное сознание полностью вытеснило прежнюю душу, а та не сопротивлялась, сама пожелала уйти из этого мира. Теперь ему предстояло прожить новую жизнь, в какой-то мере за того парня, но по своему представлению. Как сложится в будущем, конечно, не знал, лишь с уверенностью мог сказать себе — так легко он не сдастся, какие-бы трудности не выпали ему.

Вечером в приемный час пришла мать Павла — Наталья Владимировна, — строгая женщина лет пятидесяти, в ее глазах Виктор видел кроме понятной любви и тревоги за сына какой-то вопрос, казалось, пыталась пристальным взглядом найти ответ в его душе. Они остались в палате наедине — Алексей деликатно вышел, как только понял, кто эта гостья. Наталья Владимировна уже склонилась над лежащим сыном, чтобы обнять его, но тот остановил, каким-то чужим голосом проговорил, ошеломив бедную женщину:

— Извините, но я не Павел, он ушел, его здесь больше нет. Меня зовут Виктор, не знаю, как такое случилось, но мое сознание перенесло в тело вашего сына. Я жил в другое время, в следующем веке, попал в аварию и, по-видимому, погиб, теперь здесь. Как принять меня — вам самим решать, я же готов немедленно уехать, если так будет лучше, не захотите больше видеть.

Удивительно сильной и мудрой показала себя мать Павла — не стала кричать или стенать, да даже по-бабьи плакать над своим чадом, явно сошедшим с ума и невесть что несущим! Вздрогнула от услышанных слов, побледнела, после молча вглядывалась в того, кто только что высказал невообразимое разумом происшествие — переселение душ! Наверное, все же поняла, что такое случилось и именно с ее Павлом — тихо заплакала, а потом тяжело присела на стоявший возле кровати стул. Виктор жалел несчастную мать, но не сомневался, что поступил правильно — лучше сразу дать ей знать, чем мучить сомнениями, тем более подозрениями из-за странного поведения сына. Через минуту-другую Наталья Владимировна подняла голову и с какой-то принятой ей решимостью сказала: