Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга седьмая

— Ну что, дорогие медики, — спросил я, продолжающих с большим удивлением рассматривать мою абсолютно не волосатую грудь, эскулапов, — меня уже можно признать относительно годным к строевой?

— Если такими темпами пойдёт выздоровление, — серьёзно заявил Генрих Эдуардович, — то слово «относительно» завтра уже можно будет вычеркнуть из вашего медицинского заключения.

— Вот и хорошо. Тогда ответьте мне на один вопрос и потом зовите ко мне мою беспокойную невесту.

— Я на многие вопросы ответить вам не смогу, так как не имею права.

— Да он совсем простой. Леонид Ильич сейчас здесь?

— Нет. Его эвакуировали вместе с Викторией Петровной.

— Понятно. Тогда пускайте ко мне мою девушку. Надеюсь теперь-то нам можно будет с ней увидеться?

— Конечно. Только постарайтесь недолго.

— Хорошо. Остальные вопросы мы обсудим чуть позже.

Медики ушли и на пороге появилась радостная Солнышко. Обе повязки с меня сняли и новых не намотали, поэтому Солнышко сразу обратила внимание на край гематомы, выглядывающей из распахнутой на моей груди пижамной куртки.

— Тебе больно? — испуганно спросила меня моя подруга и нежно поцеловала в губы.

— Три часа назад было очень больно, — ответил я и погладил её по волосам, радуясь, что на ней нет ни единой царапины, — а сейчас практически не болит. Это же не проникающее ранение, а синяк от удара. Поэтому я не ранбольной, а уже ходячий выздоравливающий.

— Я знаю, я тут всех замучила своими вопросами и им пришлось мне всё рассказать о тебе. Ух ты, это синяк от той пули, от которой ты закрыл Леонида Ильича?

— Да, именно от неё. Она была выпущена из пистолета. Представляешь, пуля попала в мою третью Золотую Звезду и застряла в ней. Если бы была автоматная, то я бы сейчас с тобой здесь не разговаривал.

— Не говори так. Я и так страху натерпелась, когда стрельба и взрывы начались. Мы с Викторией Петровной в шкаф на кухне спрятались. Но всё равно, грохот стоял жуткий. Я думала, что дом на нас рухнет, но он выдержал.

— Это ты там потом два раза подряд стреляла?

— Да. В шкафу стало нечем дышать и я тихонько приоткрыла дверцу. А сквозь щель я увидела солдата с автоматом и догадалась, что это не наш. Он нас не видел. Но когда он обернулся, я поняла, что он нас сейчас обнаружит и выстрелила первой два раза, как ты показывал.

— Молодец. Значит, я буду настаивать при встрече с Брежневым, чтобы тебя тоже наградили и я откажусь от своей награды в пользу тебя.

— Так я же ничего такого геройского и не сделала. Стреляла я скорее от страха. Какая из меня героиня?

— Ты спасла жизнь жене Генерального секретаря. С меня хватит и трёх Звёзд, а тебя Леонид Ильич без награды точно не оставит. Значит, быть тебе Героем, как Зина Портнова, только ты живая. Кстати, а где сам Леонид Ильич?

— Тут такое было. Через минуты две, как закончилась стрельба, приехала куча народу во главе с Андроповым. Врачи занялись тобой и теми, кто был ранен. Леонид Ильич был в порядке, поэтому они с Викторией Петровной сели в машину к Андропову и втроём уехали. А я отказалась. Мне они предлагали с ними ехать, но я настояла на своём. Я сказала, что я останусь тут, с тобой. В доме же всё работает, поэтому тебя и не стали никуда перевозить. Отнесли в этот медицинский кабинет и стали тобой заниматься.

— А раненые где?

— Их всех увезли. Куда, не знаю. Тут крови везде было, просто жуть. На первом этаже повсюду осколки и копоть на стенах. Там сначала следователи КГБ работали. Трупы не убирали и я боялась внизу ходить.

— Вот ты трусиха. Как одного врага в мертвого двумя выстрелами превратила, страшно не было. А потом его труп вдруг бояться стала?

— Да, вот такая я трусиха. Я и за тебя боялась, особенно когда всё начало взрываться.

— Я за тебя тоже перепугался, когда твою стрельбу услышал. Мы уже на втором этаже оборону держали. Хотел к тебе броситься на помощь, но понял, что через такой плотный дым не прорвусь.

— Вот и хорошо, что не побежал меня спасать. Все живы и почти здоровы остались.

— Много наших полегло.

— Да, ужас. Следователи между собой говорили, что среди тех, кто живой остался, все раненые и большенство тяжело.

— Я обязательно разыщу Василия и добьюсь, чтобы его тоже наградили. И Максима посмертно. Это они мне помогали. А Василий, раненый в живот, смог убить двоих на подходе к кабинету Брежнева и был второй раз ранен. Вот они тоже герои, как и мы с тобой.

Тут в палату вошли Генрих Эдуардович с Ингой и с ними ещё двое комитетчиков. Я сразу понял, что сейчас начнётся беседа-допрос и отправил Солнышко в машину за одеждой, которую я взял для леса. Не в брежневской же пижаме мне по зданию разгуливать. Я тут разлеживаться не собирался.