Геннадий Марченко: Мир уже не будет прежним

М-да, ситуёвина… Либо в шоколаде окажешься, либо в дерьме. Вальку жалко, Данилу, закопают меня где-нибудь в лесу – так и не увижу, как растёт сын. Хорошо хоть, обеспечил семью перед смертью, и не только переведёнными в рубли английскими фунтами. Будут ещё получать авторские отчисления с моих песен и гонорары с переизданий книг. Да и квартира в наследство останется.

Ладно, хватит себя хоронить раньше времени! Ещё пока толком ничего не ясно, будем надеяться на лучшее. Только вот сидеть со скованными сзади руками – совсем не комильфо. Я попробовал привстать, но обнаружил, что короткая цепочка наручников пропущена между вертикальными жёрдочками спинки стула. Получается, я мог двигаться только вместе со стулом, и это было крайне неудобно. Может, получится выломать эти жёрдочки?

Впрочем, провести эксперимент я не успел, поскольку дверь распахнулась и в помещение вошёл невысокий человек в добротном, ладно сидящем костюме и вычищенных до блеска ботинках. Явно не из тех липовых гаишников, оказавшихся похитителями, скорее всего, их босс. Встав напротив, внимательно меня осмотрел, словно какую-то экзотическую зверюшку в зоопарке, затем, по-прежнему не произнося ни слова, вышел, снова оставив меня наедине с самим собой.

И что это было? Что за смотрины? Так и буду сидеть один в этом подвале хрен знает сколько?

Оказалось, не так уж и много мне пришлось ждать. Время я определить мог только по своим внутренним ощущениям, так вот, где-то через полчаса вновь появился «лейтенант».

– Предупреждаю: без глупостей, – хмуро бросил он мне, отстёгивая наручники.

Я внял его предупреждению и, подталкиваемый сзади моим надсмотрщиком, двинулся к выходу. Короткий подъём по лестнице, и я оказался в длинном полутёмном коридоре без дверей. Блин, как-то не по себе. Так по ходу дела пустит мне этот «лейтенант» пулю в затылок – и поминай как звали. Каждый шаг отдавался в моей голове хлёстким выстрелом, и к концу коридора я успел изрядно взмокнуть несмотря на то, что в помещении было прохладно.

Коридор заканчивался простой дверью.

– Лицом к стене, – прозвучал приказ. Я молча повиновался. – Заходи.

Я оказался в небольшом помещении без окон, у дальней стены стоял стол с настольной лампой, свет от которой падал на разложенные на нём бумаги. С той стороны стола, в полумраке, сидел человек, лицо которого никак не удавалось разглядеть. Сидел он молча, словно и не дыша, этаким истуканом, тем самым всё больше нагоняя на меня ужас. Но в какой-то момент незнакомец подался вперёд, и я действительно испытал состояние настоящего ужаса. Как?! Этого не может быть! Он же мёртв!

– Что, удивлены, Сергей Андреевич?

Андропов откинулся назад, и его худое лицо, обтянутое пергаментной кожей, снова спряталось во мраке. На столе, на самом краю светового пятна, виднелись кисти его рук с длинными паучьими пальцами, увенчанными отросшими жёлтыми ногтями.

– Но… но вы же умерли!

– Смерть – понятие относительное, Сергей Андреевич. – Голос у него был скрипучий, словно половицы в старом доме. – Сами-то как считаете, вы сейчас живой или мёртвый?

– Конечно, живой! Вот он я, из плоти и крови.

Я даже попытался себя ущипнуть. Не вышло, потому как кусок кожи на руке, в который я хотел вцепиться ногтями, на моих глазах почернел и отвалился вместе с мясом, смачно шмякнувшись на пол и обнажив смутно белеющий лучезапястный сустав.

– Что происходит?! Что за херня здесь происходит?

В этот момент лицо Андропова снова выплыло из тьмы. Только теперь это уже было лицо монстра с растянутым в беззвучном смехе ртом. Посеревший язык из раззявленной пасти вывалился на стол, но Андропов каким-то образом мог разговаривать.

– Что, теперь ты такой же, как и я? Ну и каково это – гнить заживо, чувствовать, что по тебе ползают могильные черви? А знаешь, благодаря кому я оказался на три метра под землёй? С чьей подачи я ушёл почти на семь лет раньше отпущенного Им времени? Ты появился, Губернский, и стал мутить воду, обвинять меня перед товарищами по партии в несуществующих грехах. А те, ничтоже сумняшеся, устроили мне сердечный приступ. Думал, этим всё и закончится? Думал, надеялся, я забуду о тебе? Не-е-ет, дорогой ты мой, не получится остаться чистеньким. Я забираю тебя с собой, добро пожаловать в ад!

Сзади Андропова полыхнуло огнём, из которого ко мне потянулись сотни или даже тысячи неимоверно бесконечных по своей длине рук, с такими же отросшими ногтями, как у покойного председателя КГБ.