Александр Пономарёв: Основной компонент [litres]

Сванхильда первой поняла, какая опасность ей грозит, и бросилась бежать. Дитрих немного замешкался, и это промедление стоило ему жизни.

Шумно втягивая влажным носом морозный воздух, оборотень повернулся к человеку. Зрачки его светло-желтых с коричневыми крапинками глаз сузились до размеров булавочной головки. Покрытая жесткой шерстью кожа на вытянутой морде собралась глубокими складками, и из зубастой пасти зверя вырвался оглушительный рык.

Когтистая лапа промелькнула снизу-вверх наискось. Треск. Хруст. И голова Дитриха повисла на изогнутых когтях, как капустный кочан на вилах. Багряный фонтан вскипел вокруг торчащего из кратера шеи белого позвонка. Коротким толчком в грудь зверь опрокинул агонизирующее тело в эсэсовской форме на розовый от крови снег и серой молнией метнулся вдогонку за убегающей женщиной.

Прежний я вынырнул из затянутого багровой пеленой омута, увидел на окровавленном снегу растерзанный труп Сванхильды с грудой выпавших из распоротого живота кишок и отшатнулся. Кто ее так? Где Дитрих? Его обезглавленное тело нашлось возле дерева метрах в двадцати отсюда. Повсюду были отпечатки следов, очень похожих на волчьи, но гораздо крупнее.

Прилив дурноты накрыл с головой, горло сдавило железной рукой удушья. Я хотел расстегнуть пуговицу тугого ворота, но пальцы наткнулись на густой мех. Тогда я поднял руку и увидел вместо ладони когтистую лапу. Холодея от ужаса, я глянул вниз и замер от увиденного. Вместо одежды мое тело покрывала густая серая шерсть.

Я – зверь! Это сделал я! Это я их убил!

– Яа-а-ау-у-у!

Вой длился долго, с переливами. Когда я опустил голову, он все еще плыл между присыпанным снегом деревьями, пока не запутался на далекой поляне в голых ветках орешника.

Краткий проблеск человеческого сознания едва не растаял под новым натиском звериной сущности. Я ухватился за ускользающий луч моей памяти, как утопающий за соломинку, и невероятным усилием воли подавил в себе показавшего оскал волка. Несмотря на титанические усилия, зверь понемногу брал верх. Мысли путались, глаза то и дело затягивала красная пелена, и я рычал от дикой злобы и жуткого голода.

Из раскрытой пасти вырывались облака морозного пара. Вязкая слюна, стекая по клыкам, капала на снег рядом с когтистыми лапами. Несколько капель попали на густую шерсть и на холоде быстро застыли желтоватыми кляксами.

Я хотел есть и мог хоть сейчас досыта набить брюхо, но запретил себе смотреть в ту сторону. Я знал, стоит мне уступить, впиться зубами в остывающую плоть, и назад пути не будет.

«Окна» все еще были там, где их открыли Сванхильда и Дитрих. Я смотрел на эти «пробоины», улавливал покрытыми шерстью остроконечными ушами долетающие оттуда звуки, шевелил мокрым носом, чуя запах пороховой гари, но никак не мог вспомнить, зачем они и для чего. Совершенно случайно в одном из «окон» я увидел вервольфа, с радостным воем признал в нем равного себе, мощным прыжком перескочил на ту сторону и сразу оказался в гуще боя.

Вокруг кипела яростная схватка. Со всех сторон слышались крики, лязгало оружие бившихся врукопашную бойцов, часто трещали автоматные очереди, одиноко хлопали карабины. Небо в разных направлениях перечеркивали светящиеся пунктиры трассеров. Пули жужжали в воздухе рассерженными пчелами и то глухо чавкали, вонзаясь в землю, то смачно чмокали, ударяясь в тела, то с пронзительным визгом рикошетили от разбитой и чадящей техники.

Запах крови будоражил, свербя в носу и сводя с ума. Я бросился в сечу, не в силах совладать с щекочущим внутренности желанием убийства, и дрался, как берсеркер, не чувствуя боли от жалящих пуль и рвущих тело осколков.

Удар левой, правой, прыжок, поворот, снова удар. Чья-то голова оказалась на пути. Хрясть! Зубы вылетели вместе с розовыми брызгами слюны. Классический апперкот, снова хруст – на этот раз позвоночника – и чье-то тело бессильно упало передо мной. Я наступил на него, потому что некуда идти: кругом свалка из дерущихся. Внизу противно зачавкало и захлюпало, теплая жижа продавилась переспелым абрикосом сквозь пальцы ног. Плохо, очень плохо! На мокрую шерсть набьется снег, все это замерзнет, как потом убирать?

Убей! Убей! Убей!

Одна и та же мысль кузнечным молотом била по вискам, звуча на разные голоса. Я дрался, слыша этот призыв и чувствуя, как вскипает кровь в жилах.

Убей! Убей! Убей!

Зубы клацнули, отхватывая руку подвернувшегося солдата. Слева промелькнула чья-то тень, я повернулся в ту сторону, сжал челюсти. Во рту появился странный привкус, словно я разжевал тухлятину.