Андрей Булычев: Ваше Благородие

Лёшка громко кашлянул в кулак и эдак незаметно из-за спины Румянцева продемонстрировал его Кнопке и всей своей замершей, «замороженной» шеренге.

– Рад стараться, ваше сиятельство! Благодарю вас покорно! – проорал Ванька, наконец-то выйдя из состояния ступора.

– Уф, – облегчённо выдохнул Лёшка. – Ну всё, теперь и все остальные на примере Кнопки смогут отвечать так, как и положено по армейской традиции и по уставу. Зря, что ли, они столько времени все тренировались перед этим. А командующий уже стоял перед следующим егерем.

– Рядовой Андреянов Трифон, ваше сиятельство! – громко представился солдат.

Румянцев доброжелательно посмотрел на перебинтованный чистой холстиной лоб солдата, державшего к тому же ещё и одну свою руку на шейной перевязи.

– Досталось, братец, тебе, как я погляжу, почему же ты тогда в строю-то в этом общем сам-то стоишь? Чай у лекаря в госпитале тебе бы ведь гораздо бы лучше было, а?

Тришка дёрнул в волнении раненой рукой и слегка поморщился. – Виноват, ваше сиятельство! Никак нет, ваше сиятельство! В своей команде ведь завсегда лучше будет, чем на этой гошпитальной койке! – и он умоляюще взглянул в глаза фельдмаршалу. – Ваше сиятельство, дозвольте мне остаться у своих, у меня ведь правая рука совсем вся целая. А фузею заряжать и стрелять я и так с одной даже левой смогу, уже испытал себя давеча. А в команде среди своих я-то гораздо быстрее от ран излечусь. У нас вона, все раненые так решили, это чтобы только тута излечиваться, у своих, а не в гошпитале. Ну, это окромя Ермолайки, конечно. Да того-то мы ведь без памяти уже с леса вынесли, а я-то сам на своих ногах сюды прибёг.

Румянцев ещё раз оглядел строй из 15 егерей. На доброй половине из них белели сейчас бинты, а на многих лицах были видны ссадины и рубцы от ран.

– Много своих солдат в поиске потерял, Егоров? – обернулся он к Лёшке.

– Семерых, ваше сиятельство. И одного без памяти вынесли, тут уж как Бог по нему даст, может, и оклемается Ермолай, – ответил со вздохом Алексей.

– Даа, по всему видно, что жарко вам там было. Ну, так вы и дело большое сделали, сколько жизней солдатиков наших наперёд сохранили! Теперь-то не абы как на все эти фортеции и бастионы-крепости будем лезть, а уже со знанием дела там османов обложим, да и потом разом оттуда всех выбьем. Так что не напрасна ваша кровь и все ваши труды, егеря, – кивнул благосклонно Румянцев и снова обратился к раненому. – Молодец, братец, благодарю тебя за службу! Вот за труды твои ратные и на поправку здоровья, голубчик, – и он вложил два серебряных рубля в руку Трифона.

– Рад стараться, ваше сиятельство! Благодарствую покорно! – ответил, как и положено, бравый солдат.

Каждому стоящему в строю уделил Пётр Александрович своё внимание и слово, одаривая всех и каждого премиальными. Рядовые получили по два, а капралы и унтер Макарыч аж по три целковых – немалая сумма по меркам екатерининского XVIII века!

– А вас, господин прапорщик, я хочу поздравить с досрочным производством в следующий по табели офицерский чин, – порадовал молодого картографа его сиятельство. – Отменно сработались вы с егерями, теперь уже господин подпоручик. – Ваша карта и ваше личное виденье турецких укреплений прекрасно дополняют все захваченные в поиске карты и показания «языка».

– Ну и самое главное на сегодня! – и командующий армией чуть скосил глаз в сторону стоящей поодаль свиты из штабных офицеров. От неё немедленно выскочили двое, держащие что-то в руках.

– А ну, подойди-ка ко мне, голубчик, – улыбнулся Румянцев Лёшке, и тот предстал прямо перед господином фельдмаршалом.

– Приказом военной коллегии от сего года старший сержант Апшеронского пехотного полка Егоров Алексей, по батюшке Петрович, досрочно, за отменную свою воинскую службу и за участие в деле при Кагуле, Бендерах и Бухаресте, производится в первое обер-офицерское звание прапорщика!

И двое подскочивших штабных подали на серебряном подносе офицерские знаки отличия: офицерский шарф и «шейный офицерский знак» – горжет в серебряном цвете поля герба и цвета ободка. Всё как и предписывалось для этого чина.

– Желаю тебе, господин прапорщик, большой удачи и скорого продвижения в чинах. А это тебе наградные за отменное командование в последнем поиске! – и Румянцев вложил в его руку золотой империал. – Чай найдешь, голубчик, на что потратить-то? Первый офицерский чин никем ещё скучно не обмывался, – и он иронично усмехнулся, видно, вспоминая свою молодость.