Владислав Порошин - Туманная река

— А может мы кистеньками обзаведемся?

— Чем? — удивился Вадька.

— Кистень — это гирька такая на цепи или веревке.

— Где мы их возьмем?

— Ты видел набалдашники на наших кроватях, — пояснил я суть идеи, — открутим их и к веревкам привяжем. Прикинь, такая дура вылетает и прямо в лоб?

— Ну да, когда внезапно и полбу это круто будет, — обрадовался мой соратник.

— На кого еще можем рассчитывать кроме, Маэстро и Зёмы, как считаешь? — задал я следующий вопрос, в комнате было еще четверо пареньков нашего возраста, которые учились в параллельном классе «Б».

— Поговорить с парнями конечно можно, но против Чеснока они быстро сольются. Тем более Дюша, уже давно шестерит в той банде.

Дюша, сокращенно от Андрея, чем то мне напоминал Зёму, высокий и худой, тоже беспризорник, но характер лизоблюдский чувствовался сразу. Да и мне несколько раз приходилось лупить мерзавца, который иногда тряс деньги с малышей. Как говориться молодец среди овец, а против молодца и сам овца.

— Значит так, — сказал я Вадьке, — завтра встаем пораньше и тренируемся с кистенями, чтобы себе ими по лбу не съездить, и в школу идем вместе с этими фиговинами.

— Хорошо, — меланхолично согласился Бура.

Надежный парень это Вадька, с таким хоть в разведку, не сдаст, подумал я и сказал, — пошли спать.

Однако когда мы с Бурой вошли в жилой корпус, нас встретила Наташка.

— Богдан, можно с тобой поговорить? — спросила она.

Пришлось второй раз выйти на крыльцо корпуса, снова послушать ворчания сторожа, Иваныча, — ходют туда-сюда, ходют, спать идите уже.

— Спокойно Иваныч, все под контролем, — отмахнулся я от старика.

На крыльце уже было довольно прохладно. Я бы конечно накинул Наташке на плечи свой единственный пиджак, но он остался в деревянном чемодане у меня под кроватью. И сейчас я был одет в подобие армейской гимнастерки, только неопределенно темного цвета. Такова была в это время школьная форма. Ну а что, зачем легкой промышленности париться, шить всякие навороченные куртки и брюки, стряпай гимнастерки и для солдат, и для школьников, и для студентов. Все одинаковые и все одеты, как чучела. А больше всего меня бесила фуражка, наверное, их специально выпускали в бесчисленном множестве, чтобы люди сразу привыкали к военным порядкам. Сестра моего друга была одета более нарядно, на ней было яркое красное платье немного ниже колен, в крупный белый горошек. Я еще раз себя спросил, почему Богдан, в теле которого я находился, не обращал на нее никакого внимания, странно.

— Богдан, скажи, только честно, — спросила меня Наташка, поежившись от холода, — ты сильно любишь Ирину?

Кто о чем, а вшивый о бане, — мелькнуло у меня в голове, — ну какая любовь в пятнадцать лет, хотя на самом деле мне сорок шесть, да и в сорок шесть уже на любовь смотришь по-другому.

— Такую песню для нее красивую сочинил, — продолжила она, — вот бы для меня кто такую написал.

— Я когда с крыши упал, — ответил я, — многое успел переосмыслить, нет, я ее не люблю. А для тебя что-нибудь не хуже сочиню.

— Правда!? — обрадовалась девушка, она быстро чмокнула меня в щеку и убежала в наш жилой корпус.

— Это что сейчас такое было? — задал я вопрос ей вслед, который естественно повис в воздухе.

Неужели девочка в меня влюбилась? — подумал я, — этого еще мне не хватало. Разобраться бы с тем, для чего меня закинула сюда судьба. А тут еще и любовь нежданная. Я еще раз посмотрел на яркие майские звезды и пошел спать.

Угораздило же меня в качестве ученика вернуться в среднюю школу спустя три десятка лет. А между тем я уже получил высшее техническое образование, поработал некоторое время на заводе. И снова за парту. Алгебра, геометрия, химия, физика, история, ужас. Можно конечно сказать, что мудрые люди говорят, век живи, век учись, но не в средней же школе за партой. Кстати о партах, они все под наклоном, наверное, чтобы осанка была правильной. И еще бутылёк с чернилами стоит в специальном углублении. Хорошо, что мышечная память мне сама подсказала, как пользоваться чернилами и пером, а не то бы все тут уляпал. Рядом за партой со мной сидит Толька Маэстро, через проход сидят Санька Зёма и Вадька Бура, вся наша компания занимает две задние парты, так называемая камчатка. Как один раз заявила Ольга Стряпунина, председатель совета отряда нашего восьмого «А» класса, мы позорное пятно, всю успеваемость тянем вниз. На третьей парте в центральном ряду, сидит Наташка, сегодня она избегает меня взглядом. А на второй парте в ряду у окна сидит Иринка, из-за которой я полез на крышу, объект пылкой страсти того Богдана, который был до меня. Ничего так хорошенькая, даже красивая, похоже на певицу французскую, Ализе из нулевых годов. Глазки карие, волосы пепельно-черные, до плеч.