Сергей Кабанов - Независимый

Таким образом, читатель может судить, насколько эта бухта защищена от всех ветров в том числе и тем, что берега вокруг холмистые, и насколько вход в нее опасен. И Джордж Сэйлор выбрал это место, исходя из нескольких причин: это было во Франции, которая являлась врагом Англии – раз; этот залив идеально подходил для обучения команды – два. Здесь Сэйлор набрал недостающую часть команды – в итоге у него получилось порядка трехсот пятидесяти человек – и начал осуществление своих грандиозных планов. Для начала, он послал де Брильяра в Глазго, чтобы он посмотрел, как идет строительство и написал Джорджу отчет. Только получив ответ от Сэйлора, де Брильяр имел право на вернуться или не возвращаться (в зависимости от времени, которое будет им потрачено), в Брест. Затем Сэйлор отправился собирать всю команду, которая квартировалась в помещениях, найденных доверенным лицом Сэйлора, командиром линейного корабля первого ранга «Аквилон», Лувье де Сен-Луи.

Лувье де Сен-Луи родом происходил из центральных провинций Франции или даже из самого Парижа. Сэйлор этого точно не знал. Зато Джордж знал, что Лувье вырос в одно время с адмиралом графом де Грассом. Когда де Сен-Луи не без помощи де Грасса попал на «Аквилон», матросам он не понравился. Его вспыльчивый, резкий характер и постоянно отпускаемые остроты были больше в духе жителей Беарна и Пьемонта. Однако оказалось, что этот «сухопутный» человек чувствует море. Вскоре матросы изменили отношение к Лувье, не раз выводившему корабль из трудных ситуаций: многие моряки теперь были обязаны ему жизнью. Когда де Сен-Луи стал капитаном, матросы окончательно узнали его: за малейшее проявление «вредного» индивидуализма он нещадно карал, а за проявление «полезного и необходимого» также нещадно поощрял. Моряки учились различать эти понятия, введенные капитаном.

Монсеньер де Сен-Луи жил в отдельном одноэтажном доме в том районе Бреста, который примыкал к порту. Здесь была целая улица таких домов, в которых обитали дворяне, преимущественно – капитаны судов. Тем зимним утром 1780-го года стояла ясная погода. Множество людей на улице удивленно переглядывались и смотрели вслед удивительному человеку, проходившему мимо них.

Этим человеком, как, наверное, догадался читатель, был Джордж Сэйлор. Он привлекал внимание людей своей необычной внешностью. Французы видели человека с явно не французской наружностью, с двумя пистолетами на поясе, ружьем за спиной, саблей на боку, всего увешанного пороховницами и одетого в необычный для здешних людей наряд. Но Сэйлор не обращал на удивленных бюргеров внимания. Он искал нужный ему дом, или, вернее, забор, так как все жилища были обнесены разной высоты и цвета деревянными ограждениями, образовывавшими небольшой участок с уличной стороны дома и, гораздо больший, с дворовой. Наконец, Джордж нашел то, что искал в течение четверти часа на этой улице.

Сэйлор оказался перед полутораметровым белым деревянным забором, доски которого были заострены сверху. Калитка выделялась из ограждения только наличием ручки. Через три метра за калиткой уже было крыльцо, а по бокам от импровизированной дорожки росли цветы. Слева и справа от крыльца имелось два больших окна, а под треугольной крышей было еще одно, маленькое, чердачное. Кстати, дом был каменным, что в то время не очень ценилось. Стены снаружи покрывались штукатуркой и имели самый чистый белый цвет. Крыша из красной черепицы венчалась широкой каминной трубой, того же оттенка.

Калитка, запертая на задвижку, конечно же не смутила Джорджа. Он перекинул через нее руку и отодвинул щеколду. Однако, несмотря на его обычную бесцеремонность, во входную дверь Сэйлор все же решил постучать. Тут же он услышал скрип половиц в доме. Кто-то подошел к двери и спросил голосом де Сен-Луи:

– Кто там?

– Джордж Сэйлор собственной персоной, мсье де Сен-Луи!

– Джордж Сэйлор… А, Сэйлор! Что ж вы?… Входите, дорогой сэр-монсеньер!

Дверь перед Сэйлором отворилась, прогремев двумя задвижками. Перед Джорджем предстал человек низкого, даже по тем временам, роста. Он был как раз вровень адмиралу де Грассу. Де Сен-Луи облачался в типичный голубой французский морской мундир, но более насыщенного цвета, нежели у Лафайетта. Носитель мундира не отличался ни плотностью, ни худощавостью: он был среднего сложения с достаточно округлым лицом, обрамленным черными волосами. Над карими глазами также четко выделялись темные, густые брови.