Владимир Хрулёв - Гладиатор

Но что то случилось в каком то мире, не подвластном ему ни мыслями, ни делами, где подобное решается. И он не увидел той земли, названной кем то во всеуслышание Новороссией и похожей в очерченном круге на колбасину, лежащую в витрине «Елисеевского» как варёная «Московская» по цене 3 рубля 30 копеек. Бавало мальчик Вова опоминался и снова становился собой, не боясь предрассудков в лице других мальчиков по имени Барак, Борис или Саша Он понимал, что выдал себя на обозрение, предъявив глупые претензии на чужие земли, но уже не мог остановится в своих фантазиях.

Гладиаторы не правят. Гладиаторы бунтуют против правителей, жестоко им мстят и неминуемо погибают в своём мщении. Гладиаторы ублажают толпу, гладиаторы низшее сословие в самых низах Древнеримского общества, по своей низости они не уступают никому, ни женщинам, ни иностранцам, ни вольноотпущенникам.

Гладитатор – раб среди рабов, Гладиатор ниже всех рабов. Однако, он, Гладиатор, предназначен убивать, что бы сохранить свою жизнь. Он, сам ждущий смерть постоянно и, как правило, встречающий её в схватке с друзьями-гладиаторами. Но! Он предназначен убивать.

И умереть на глазах у публики в Колизее.

Но, однажды Гладиатор, сражённый инсультом в бассейне, лежал на резиновой дорожке у бортика и ожидал когда войдёт в бассейн леворадикал, вроде Заура Дадаева, и улыбаясь по-чеченски и что то гортанно приговаривая, покатит его как срубленное дерево в воду. И раздастся всплеск воды над тихой гладью бассейна. А у Гладиатора нет сил бороться за жизнь, он может только приостановить дыхание и терпеть до прихода спасения. Но Гладиатор не мог выпить столько воды, что бы спасти себе жизнь – объёмом в 2500 куб. метров. Он кого то или чего то ждал, как всегда ждут чуда перед смертью.

Он уже пережил эту ситуацию с появлением киллера – леворадикала, убивающего его ни за что, просто за то, что он буд то бы федерал. И тот же Заур Дадаев, сепаратист и тррорист, вошёл в бассейн через эту дверь, ведущую из бассейна в душевую. Гладитатор хотел что то наговорить обидного этому командиру взвода из батальона «Азов», но членораздельной речи ему извлечь из себя не удавалось. Он мог только мычать или реветь по звериному. А чеченец стоял над ним, маленьким и жалким, похожим на ребёнка, с перекошенным постаревшим серым лицом, похожим на Гуинплена, и почти без волос. Чеченец жестоко улыбался, оскалившись всеми крупными, здоровыми жёлтыми зубами. И в противность Гладиатору сам был похож на Щелкунчика.

И Гладиатор поначалу убоялся жестокого взгляда чеченца, но по давней привычке поймал его взгляд и своим взглядом, натренированным в недолгой службе разведчиком, как выстрелом из пэ-эм, остановил киллера. И у него отлегло – он жив и будет ещё жить назло всем, и друзьям и недругам. И не позволит свою наступившую так неожиданно болезнь превращать в борьбу за власть. Он не Иосиф Висссарионович Сталин, не окончит свою жизнь среди оборотней беспомощным и жалким. И не передаст своей власти никому и ни за что.

Гладиатор лежал и думал, как мало он прожил во власти, в настоящей реальности властвовать над людьми, над их мыслями, над их жизнями и не забывая о чеченце, что стоял над ним в маске из жёлтозубой улыбки, совершенно спокойно перевёл свою мысль на себя и увидел себя со стороны в уже давние времена. Но воспоминания о своей жизни явились для Гладиатора как процессуальный документ – явка с повинной. И сам себе не поверил – неужели я для России что то нагадил? Неужели присоединением Крыма? Как жаль! А мысль работала без тумана в голове, без чёрного беспамятства. Россия – это уже гнилая, прогнившая полностью половая доска сороковка из сибирского кедра, жаль, конечно, но никуда и ни во что уже не годная. Коррупция её изъела до неузнаваемости, до бесполезности чаяний о ней, оставила от себя лишь территорию, да название, полученное когда то в древности от варягов – Россия. И Сибирь – это уже не варяжское наследие. Правда, Россия была и империей – Российской (царской) и Союзом Советских Социалистических Республик. Но основой в этих империях служила всегда Россия. Основанная варягами и славянами по какой то необъяснимой исторической спайке территорий и людей.

Гладиатор стал впадать в беспамятство и не мог предотвратить этого на глазах у чеченца. Он разлепил глаза – чеченца рядом, слава богу, не было.

И вдруг полилось в воспоминаниях, как из ведра: Крым и его личная, персональная роль в аннексии полуострова. Он вспоминает: