Таша Истомахина - Тест для ангелов. Серия «Корни и крылья», книга 2

Его звали Сантой.

За пару больничных вечеров я много узнала об этом человеке. Он нравился медсестрам, поэтому даже не пришлось задавать наводящих вопросов. Я спросила всего один раз, заметив, через широкие окна приемного покоя, как санитар курит в окружении врачей. Он был единственным из этой компании белых халатов в форме зеленого цвета. Что-то рассказывал, жестикулируя левой рукой, в то время как правая, которой он почти не двигал вне работы, тяжело висела вдоль тела. Он был в центре этой группы мужчин и, похоже, задавал тему для разговора. Врачи смеялись, потом о чем-то спорили, а санитар, внимательно слушая, подносил сигарету ко рту, зажав в раскрытой ладони, а убирал двумя пальцами.

– Давно у вас работает этот человек? – спросила я у тетеньки за больничной конторкой, даже не уточняя, кого из смеющейся компании я имею в виду.

– Под самый Новый год пришел. Тогда пара санитаров как раз упилась до нерабочего состояния, поэтому взяли его без бумажных проволочек, по рекомендации другой больницы. Врачи с той ночи на него не могут надышаться. Помнишь, тогда холод какой был? Столько народу в ту ночь отморозило руки-ноги, не счесть. Так Санта всех на себе в одиночку таскал до самого вечера 1 января.

– Странное имя.

– Его то ли Алексей зовут, то ли Саша, но кто-то пошутил о нем раз, как о подарке от Санта Клауса, так и повелось. Он отзывается.

В наш разговор вмешалась другая медсестра:

– На него тут не нарадуются. Не пьет, безотказный, к пациентам жалостный, нам конфеты покупает к чаю.

– Какой-то идеальный у вас санитар получается.

Одна из моих собеседниц пожала плечами, а та, что постарше, объяснила как особо непонятливой.

– Ну, не без странностей, он, конечно. Но в нашей работе нужен не идеальный человек, а понимающий и выносливый. Я поначалу думала, что Санта калечный. Видала, как рука у него висит? Он ее без нужды и не шевелит. Но как поднять кого, или перенести, так фору даст любому, кто помоложе. Только лицо при этом сильно косит – болит, видимо.

…Два дня спустя я столкнулась с Сантой на повороте в кафетерий. Хотела незаинтересованно скользнуть по его лицу взглядом и сделать вид, что разглядываю обучающие плакаты на тему здравоохранения, но зацепилась за дорожку, выстроенную между его и моими зрачками.

– Ты с седьмой палаты сердечника навещаешь? – спросил он просто.

Я утвердительно кивнула.

– Жена?

Пришлось помотать головой справа налево.

– Сестра, значит.

Санта покатил свою тележку с лекарствами дальше, не дожидаясь, пока я подам голос.

С тех пор мы с ним начали здороваться.

Его присутствие в больнице было заметным. О нём говорили, постоянно спрашивали друг у друга, знает ли кто, в какой он сейчас палате, потому что срочно нужен. Конечно, цветочные бутоны на обоях в его присутствии не раскрывались, но общая нервозность шла на спад.

Один раз я случайно подслушала, как Санта разговаривает со старушкой лет девяноста. Она жаловалась, что не хочет молочную рисовую кашу, что подали на завтрак.

– Миленький, она слишком твердая для моих зубов. Ты мне лучше принес бы пельмешек.

Старушка потом жаловалась дочери по телефону:

– Голодом тут морят. Кашу не стала есть, так мальчик принес пельменей… Я не считала… наверно, две… ну и что-что две порции!!!… поела-то без аппетиту.

У Санты не было сотового телефона. Парни из десятой палаты считали, что он просто не умеет им пользоваться.

Он ненавидел включенный телевизор. Проходя мимо уголка отдыха, Санта непременно презрительно сообщал сидящим на стульях зрителям: «Опять брешут!».

И ещё Санта носил больничные фирменные брюки на подтяжках. Ну, кто в наше время носит подтяжки?!

Я подошла к окну, отдернула плотную штору и вздрогнула. Зима не собиралась заканчиваться

За солнцем Дортура тянулся пыльный шлейф, пропускающий достаточно света, но не тепла. Даже невооруженным глазом была видна легкая рябь на поверхности тусклого светила.

– Свари два яичка вгустую, а я лепешки пожарю из скорого теста, – скомандовала Мелания вместо должного утреннего приветствия.

Она ловко замяла в муку простоквашу и изюм, потом скрутила из мягких жгутов мелкие формы, которые в горячем масле превращались в дутые крендели. Сидя за накрытым к завтраку столом, я спросила хозяйку, отчего на поверхности солнца пробегает рябь.

Прежде чем ответить на мой вопрос, Мелания прочитала краткую молитву перед завтраком: