Михаил Ежов - Метаморфоза. Историко-приключенческий роман

«Здесь их вряд ли найдут, а то, как знать, идти то через весь город, путь – не близкий. А эти клинки – ценная добыча».

Подобрал, лежащий на полу франкский меч, взвесив его в руке, что-то недовольно пробурчал себе под нос, закинул холщовую сумку с книгами за спину и, отворив массивную, обитую медью дверь, вышел в пылающий город. Он шел быстрым шагом по знакомым улицам центра Константинополя, стараясь, как можно скорее миновать этот самый опасный участок пути до городских стен. Пройдя по ним какое-то время, на одном из перекрестков, свернул в узкий проулок.

По мере того, как Волк удалялся от центра, улицы сужались все больше и больше. Иногда для того, чтобы пройти по ним, ему приходилось переходить на бег, чтобы не быть опаленным жаром горевших строений. Ночь уже была на исходе, по редким крикам и звону оружия, доносившимся из богатых кварталов, он сделал вывод, что крестоносцы уже изрядно притомившись грабить и убивать ромеев, вдоволь напились греческого вина, отпраздновавали свою победу, и теперь устраиваются на отдых во дворцах византийских императоров и домах городской знати.

Улицы продолжали сужаться, убогие дома, окружавшие его, говорили о том, что сейчас он уже находится в районе Константинопольской бедноты и городские стены где-то неподалеку. Это место, по всей видимости, первым подверглось нападению. Об этом свидетельствовали уже начавшие остывать угли сгоревших домов, и трупы, мирных жителей иногда встречающиеся ему на пути.

Грабить в этих домишках особенно было нечего, и доблестные рыцари со своими оруженосцами, в отместку за это, нещадно прошлись по ним огнем и мечом, поджигая убогие хижины вместе со спрятавшимися там жителями, убивая ради забавы и куража, мечущихся в поиске спасения от огненной смерти по узким улочкам женщин и детей.

«Варвары! Христиане убивают христиан, дожились», – подумал он про себя.

Все мог предположить воевода. Сам когда-то пророчил грекам погибель. Но что бы так бесславно…. Ромеи продали и предали себя сами. Государство разворовали, торговлю отдали на откуп венецианским купцам. Армию и ту умудрились испоганить, набрав в нее место славян, как это было раньше, норманнов. Нетрудно догадаться против кого они обернули свои мечи в этой битве. Унижение своего и восхваление чужеземного. Что твориться в этом мире? Властитель Первого Рима, торгует мирскими грехами, а лучшим своим развлечением считает публичное сожжение баб на кострах. Все продается и покупается. Ради нескольких древних папирусов сжечь целый город? Сволочь! Хрен ему, а не коптские евангелия! А второй, старый торгаш – венецианский додж, который думает, что может продать и купить весь мир, а потом за свои деньги получить полное отпущение грехов. Пара ненормальных латинян, один из которых возомнил себя наместником Бога на земле, а второй никак в свои преклонные годы не может унять свою пагубную страсть к наживе, решили подчинить себе весь мир.

Не выйдет. Почти сто лет прошло, как Русь стала могучим государством, пройдя на этом пути все трудности и невзгоды. И как бы там ни было, а Вера ее крепка. Так, что если следующие по их расчетам – мы, тогда милости просим. Только, как с ромеями у них точно не выйдет. Земля у нас большая, богатая, привольная и места им для могил в ней всем хватит…

А нам путь греков повторять нельзя. Отдаваемые на откуп высокие государственные и церковные посты, вконец истощили империю, превратив церковные приходы и монастыри в торговые лавки, а государственную казну – в кошелек нечистых на руку проходимцев.

От этих мыслей его оторвал, посторонний шум. Мертвые городские кварталы были беззвучны. В этой вязкой и липкой от пролитой на них человеческой крови тишине, все отчетливее слышался звук конских копыт, громыхающих подковами по каменным мостовым. Судя по силе звука, всадник приближался. Первую мысль – укрыться в ближайших развалинах и переждать опасность, продиктованную ему инстинктом самосохранения, Волк отогнал от себя сразу. Он слишком зажился на этом свете. Всех тех, кого он знал и любил, давно уже не было.

Многое прошел на своем пути. Славу, изгнание и забвение. Он до конца выполнил свой долг, и Господь должен был в конце то концов дать ему шанс умереть. Мысли вихрем проносились в его голове, в тот момент, когда закованный в латы конный рыцарь, завидев неподвижно стоящего посреди улицы человека, в странной одежде, пришпорил своего коня, в предчувствии легкой добычи. А когда его меч, в рубящем ударе, на полном скаку, должен был неминуемо раскроить голову воеводы, тот лишь сделал небольшое движение в сторону крестоносца. Удар прошел мимо. В этот момент перед его глазами промелькнул конский круп и щель между латами, заваливающегося по инерции к гриве коня всадника. Туда он и вонзил свой меч, разжал пальцы рук на рукояти, что бы конь на полном скаку не потащил его за собой.