Геннадий Каплун - Собачьи дни

Среди кошачьей братии особенно выделялся гладкий сиамский кот – любимец Штерна и соплеменницы кошки Нюрки с огромными печальными глазищами. Наглый и злющий толстяк своими повадками напоминал пушкинского учёного кота из Лукоморья. Он тоже любил сходить направо, рассказывая затем своей подруге сказки, и налево, напевая очередной зазнобе любовные арии.

Кот откликался на кличку Князь и то лишь тогда, когда его звал Армиллий и угощал из собственных, по-мужски лапистых и по-женски холеных, рук живой форелью. На других двуногих кот вообще не обращал никакого внимания.

Нюрка жила в квартире у пьяницы, Гулькина Сергея Мефодиевича, имевшего солидный стаж общения с «зелёным змием», недавно познакомившим его с «белочкой». Разумеется, долгое время никто об этом, кроме Нюрки, не знал, так как пьяница никогда не выходил из дома в состоянии полной невменяемости.

«Валерианы, б…, валерианы!» – наверное, непрестанно орал бы этот пьяница, если бы переродился котом.

Верил ли Гулькин в переселение душ неизвестно, но в этой жизни он просто сошёл с ума.

Конечно, опухший от менделеевского изобретения и традиционного самогона в исполнении известной в узком кругу, но во всех частях города, бабы Насти, с «изрытым» оспой лицом и трясущимися в такт африканского барабана ручонками, Гулькин не всегда был пьяницей. Почти отличник, почти спортсмен, почти студент, почти музыкант… Вся жизнь его прошла под этим усечённым девизом. Так он почти и жил, и по-своему почти не тужил.

Однажды один беспокойный и обеспеченный родственник, в очередной раз навестив запойного Гулькина, стал свидетелем настоящего представления. Лицезрея как пьяница бегает по квартире в семейных трусах со шторой на плечах и размахивает хваталками как крыльями, родственник решительно забрал Нюрку с собой, благополучно за дорого определив Сергея Мефодиевича в «Тихую гавань». Там тот оказался в компании изменённого сознания профессора Колышкина и прочих умалишённых.

Но любовная история Нюрки и Князя на этом не закончилась, так как она имела свободный доступ на улицу и частенько пользовалась этим, чтобы уличить любимого в очередной измене. Всё заканчивалось звериной сценой ревности, а затем кошачьей «Камасутрой».

И всё же Князь продолжал вести свободный образ жизни, который не мог не сказаться на его импозантной внешности. Бесчисленное количество шрамов украшало его мужественную наружность, давно уже оценённую по достоинству котами-рогоносцами. Этот «кошачий Распутин» успевал везде и всюду, доставляя удовольствие кошкам, но вызывая зависть и гнев котов. Если бы можно было невооружённым взглядом видеть стрелы кошачьего Амура, то Князь был бы похож на дикобраза.

К гордости Князя, его аМУРррные похождения стали притчей во языцех всего мирового кошачьего сообщества. Вот и выходит, что «цыганское радио» кошачьему не годится даже в подмётки…

Уже довольно давно, когда кот вместе с братьями-крысоедами передушил почти всех грызунов на городской свалке, почти чистокровная дворняга с большими белыми пятнами вокруг глаз по кличке Босс надругалась над незаурядной внешностью сиамского самца, откусив на две трети его гордость – хвост.

Этот кобель уверял собратьев, что имеет родословную мастиффа, уходящую собачьими корнями во времена рюриковичей. Ему никто не верил, но и не спорил, так как это могло дорого обойтись сомневающемуся в знатном происхождении пса.

Стало быть, хотя внешне Князь и пострадал, его авторитет ещё более вырос. И, вправду, он стал жертвой не какого-то облезлого, разобидевшегося собрата, а здоровенного пса благородных, как тот утверждал, кровей.

Не слишком разбираясь, а, скорее, не вдаваясь в тонкости вольной жизни Князя, Штерн не находил себе места. После этого события его ненависть к собакам достигла критической массы и послужила основанием к открытию в городе коммунального предприятия по утилизации животных со странным, но титаническим названием – «Прометей» под патронатом самого Армиллия Борисовича.

Прометей… Подарив людям огонь, этот титан был наказан за ослушание Зевсом, пока Геракл не убил орла, выклёвывающего печень отступника, которая на зависть алкоголиков отрастала снова и снова, и не освободил благодетеля человечества.

Какое отношение мифологический персонаж имел к отлову и утилизации собак ответить уже никто не мог, так как на предприятии за короткий срок сменилось четыре руководителя, первый из которых, и не без основания, посчитал целесообразным исчезнуть из города. Этот делец умудрился израсходовать бюджетные и немалые спонсорские средства, вооружив ловцов всего лишь одним, да и то неисправным, духовым ружьём и десятью упаковками ампул дитилина. Чего греха таить, по весне бывший руководитель обнаружил себя… всплыв в близлежащем водоёме со следами удушения.