Взгляд упал на широкий колодец. В голове тут же возник план: можно подобраться к нему, перепрыгнуть за бортик, переползти на противоположный край, затем отвлечь охранника и прошмыгнуть к спасительной стене. К тому же с минуты на минуту выйдут другие беглецы и наделают шума. Решено!
Грэм поднял несколько камешков и когда облака скрыли луну, пополз к колодцу. Он перемахнул через кирпичную кладку – снизу пахнуло животным смрадом, сыростью и гнилью. Казалось, что панголин погрузился в огромную чашу с густой черной жидкостью. Не спеша перебирая руками каждый камень и нащупывая выступы под ногами, он добрался до противоположной стены. Немного передохнул и стал подтягиваться, но тут же отпрянул назад: совсем рядом раздались голоса – двое солдат приближались к бортику со стороны казарм. Холодный пот высыпал на лбу. Сердце дико забарабанило. Если они заглянут в колодец, то это конец.
Громкий шепот мужчин отдавался эхом от стен колодца:
– Я же тебе говорил, смотри на меня!
– Ну, я смотрел, и что?
– Ты не смотрел! Я показывал дважды! Не могу же я чесать нос десять минут подряд, пока ты решишься глянуть. Ты вообще смотрел на всех, кроме меня…
– А ты не мог бы чесать свой нос, когда я гляжу на тебя?!
– Делать все надо естественно, чтобы никто не понял. Я показал дважды! А ты просрал все деньги!
– Ну, извини. Хватит уже. Отыграемся.
– Ладно. С тебя пиво…
Солдаты прошли мимо. Панголин выдохнул горячий воздух – отлегло, отпустило зябкое покрывало страха. Те двое подошли к одинокому охраннику и заговорили о чем-то. Грэм подтянулся и выглянул, пересиливая дрожь в руках: солдаты шептались и оживленно жестикулировали. Похоже, им было что обсудить.
Руки ныли от усталости и начинали неметь. Грэм беспомощно повис. Попробовал нашарить ногами уступы или щели между кирпичами – тщетно. Сапоги скользили по сырой стене, не давая ни малейшей надежды на отдых. Через минуту руки уже казались чужими, а пальцы налились расплавленным металлом. Безвыходность положения толкала к отчаянным действиям. Сейчас! Он отпустил правую руку – кровь прилила к исцарапанной ладони, – залез в карман, лихорадочно нащупал камешек, размахнулся и… Левая рука предательски соскользнула. Злость и отчаяние ударили в голову. Все – конец! Царапая локти о стену, неудавшийся беглец исчез в пугающей черноте.
Грэм упал на солому и застонал от боли. Тонкая подстилка смягчила удар, но под ней был каменный пол. Панголин разжал ладонь – камень выкатился и исчез в складках черноты. Прислушался – тихо. Привыкнув к темноте, поднялся. В круглой стене нарисовался чуть подсвеченный проем. Оттуда вырывались порывистые завывания ветра и непонятные шорохи. Двери не было, и Грэм осторожно ступил внутрь узкого каменного коридора – в теплый затхлый смрад.
Из чистилища в преисподнюю
Божий завет из Библии Мироноса.
1. Я Миронос – Господь Бог твой, да не будет у тебя других богов.
2. Не делай себе идолов и не служи им.
3. Отдавай короткое время три раза в день Господу Богу.
4. Почитай отца и мать твоих.
5. Не убивай праведных людей.
6. Помогай искоренять ересь и невежество.
7. Не бери в руки древние богатства.
8. Не кради.
9. Не говори неправду о других.
10. Не желай ничего чужого.
– Бежал? Бежал?! Как?! – голос Филиппа прогремел в сводах приемной главного чистильщика в восточной части храма.
– Мы… мы поймали двух беглецов, – промямлил сержант. – Они уже все рассказали. Панголин убил двух охранников и выпустил этих. Больше они его не видели. Мы обыскали все.
Черный цвет комнаты пугал солдата, громоздкие шкафы у стен нависали словно великаны, массивный стол казался дыбой, а высокое кресло – троном сатаны.
– Всех поднять! Искать! Он может быть еще тут! Остальных – в город! Ворота закрыть!
– Уже распорядились.
– Бежал… Этих двоих сейчас же к дознавателю – пусть выбьет из них все.
– Слушаюсь.
– Прочь!
Сержант задом открыл дверь и мгновенно исчез.
Филипп зарычал и ударил кулаком по столу.
– Он отправится в Подгор, предупредить Иакова.
В дальнем углу приемной в громоздком шкафу был потайной ход с множеством смотровых глазков. Он вел в лабораторию, канцелярию и в покои Мироноса. Филипп снял фонарь со стены и исчез за секретной дверью. Он быстро прошел по узкому душному туннелю, на перекрестке повернул направо и, остановившись у стены, погасил свет. Как же ему нравилось наблюдать за людьми, когда они не знают, что их видят, когда они думают, что в безопасности, что одни. В такие минуты воспитание, гордость, достоинство – все исчезает, остается голый человек: вялый, порочный, грязный – ленивое животное. Филипп чувствовал себя чуть ли не богом, наблюдающим за грешными душами, которые проявляются сквозь бренные тела.
Читать дальше