Лев Золотайкин - Недоумения дилетанта

Однако из этой идеи ее многочисленные сторонники делают неоднозначные выводы.

Фрэнсис Коллинз приводит три основных направления в толковании «антропного принципа»:

«1. Гипотеза мультивселенной.

Помимо нашей Вселенной, одновременно с ней или в какой-то последовательности во времени, может существовать, по сути дела, бесконечное число других вселенных с разными значениями физических констант и, возможно, даже с другими законами физики. Мы, однако, не можем их наблюдать. Мы можем существовать только во Вселенной, все физические свойства которой согласованы так, чтобы позволить существование жизни и сознания. Она – не чудо, а результат многочисленных проб и ошибок.

2. Существует только одна Вселенная – наша. И она обладает всеми необходимыми свойствами, чтобы дать начало разумной жизни. Если бы случилось иначе, некому было бы обсуждать этот вопрос. Нам просто очень повезло.

3. Существует только одна Вселенная – наша. То, что физические константы и законы настроены под разумную жизнь, – не случайность, а прежде всего результат действий Того, Кто создал Вселенную».

После бурной молодости Земли, к возрасту примерно 4 миллиарда лет, считая по самым старым горам, пейзаж принял вид этакого аскетического застоя: горы стояли, океаны плескались, но что-то невидимое зрело.

И, как уже говорилось, через 150 миллионов лет, протекших без особых событий, окрестности вдруг начали оживать, появились микроорганизмы, отпечатки которых ученые и обнаружили в древнейших отложениях.

На Земле стала пульсировать живая клетка. Это самый гениальный фокус, показанный, к сожалению, в безлюдной местности: природа была неживая, а стала живой.

Такую метаморфозу наука ни объяснить, ни, тем более, повторить не может.

Были и продолжаются бесчисленные попытки, масса гипотез, проблески надежд, вроде оказывались в руках какие-то синицы, но журавль – нет, по-прежнему в небе.

Живая клетка появилась, стала энергично самовоспроизводиться, а что, почему – неизвестно и непонятно.

Есть идея о внеземном происхождении жизни. Но она как-то не имеет особого смысла. Ну, пусть она к нам прилетела, а зародилась в другом месте Вселенной. Это уход от ответа, все вопросы остаются и переносятся туда, далеко, в безмолвие.

Произнося слово «клетка», мы имеем в виду что-то немыслимо крохотное, из чего, как из кирпичиков, складывается живая ткань, а уже она начинает шевелиться и, так сказать, заявлять о своем существовании.

Ничего подобного. Вот определение из школьного учебника:

«Клетка – наименьшая живая система, обладающая всеми признаками живого, поэтому является структурной и функциональной единицей всего живого (элементарная единица уровня). Клетка является функциональной единицей и в размножении.»

То есть клетка делает клетки из себя. Она делится пополам, получаются две клетки и так далее. Деление клетки – сложнейший процесс. В том же школьном учебнике, где место очень ограничено и на какое-нибудь важнейшее открытие скупо расходуется десятка полтора строк, делению клетки посвящено шесть страниц со множеством схем-этапов и несколькими сотнями специальных терминов и определений.

Если этот процесс увеличить во много раз, мы увидим сказочное зрелище, как в сложном переплетении различных перегородок и химических переливаний вырастает и постепенно отмежевывается второй экземпляр всего происходящего.

Еще одна, в общем-то, удручающая, строчка из учебника биологии, изданного в начале нашего XXI века:

«К сожалению, в литературе нет однозначной формулировки клеточной теории».

И дальше на двух страницах приводится пять вариантов определений, пытающихся концентрированно выразить все многообразие свойств клетки – элементарного кирпичика, из которого складывается все живое.

Любопытно, что уже на одноклеточном уровне возникает «мораль», то есть проблемы «добра» и «зла».

Сотрудники Палеонтологического института РАН, наблюдая за колонией одноклеточных бактерий – кишечных палочек, оказались в сложном мире характеров и поступков. Так в геноме бактерии «альтруиста» записан механизм самоубийства в случае заражения вирусом. И бактерия жертвует собой, чтобы спасти сородичей. Сообщество «альтруистов» процветает, но постепенно в нем появляются бактерии со слабостями: «обманщики», «нахлебники» и «паразиты». Наконец, рождается мутант-злодей, «эгоист», который заразившись, не желает самоуничтожаться, а продолжает заниматься приятным размножением. Когда «эгоистов» становится много, колония может погибнуть.