Фарида Алимова - Мне снятся сны

Я достала свой ежесонник, и зарисовала Рустема в кресле, вокруг было темно, в нижнем левом углу пилюли, а в правом верхнем углу закутанный в пеленку младенец.

Моя остановка. Выходя с автобуса, я посмотрела на время в телефоне 9:28. «Вот обрадуется Гульнар с отдела кадров. Она давно мечтала записать меня в свой список. Какое оправдание придумать?»

Но когда я зашла в здание, на вахте был только охранник. «Странно».

Я подошла к лестнице. Посмотрела наверх, впервые лестница показалась мне бесконечной. Ноги не слушались.

Но нужно идти. Я поднялась на наш этаж.

Меня встретила Айшолпан:

– Мадина, пройди ко мне.

«Она влепит мне выговор. Хотя нет. Если бы это было так, то она с огромным удовольствием отчитывала бы меня при всех. Что-то не так».

Я зашла за Айшолпан в ее кабинет.

Не успела я закрыть за собой дверь, Айшолпан протянула мне лист бумаги.

– Что это? – спросила я.

– Это ведомость. Мы собираем деньги Рустему.

«О, нет». Я села на стул.

– Что? Зачем? – я взяла ведомость.

– Сегодня ночью умерла его жена.

«Нет, нет, нет».

Я схватилась за голову. Я не могла больше сдерживаться. Все вокруг закружилось. Меня стало раскачивать в стороны. Из горла вырывалось глухое рычание. Я, кажется, потеряла дар речи. И не понимала где я.

– Мадина… – доносилось откуда-то, – Мадина, Мадина. Света, быстрей сюда!

Необычное состояние для обычного человека. Обычные люди, когда испытывают шок или стресс, кричат или плачут, я же начинала задыхаться, у меня крутило в животе, меня тошнило и, наконец, я теряла сознание. Мое спасение – это мои лекарства. И мой спаситель – Света.

Я потеряла сознание. Очнулась от едкого запаха у моего носа. Я сидела на полу, со мной рядом сидела Светочка. Остальные видимо вышли, чтобы дать мне прийти в себя.

– Слава Богу, ты пришла в себя. Твои лекарства.

На полу перед нами лежала моя перевернутая сумка.

– Что случилось? – спросила я.

– Это я искала твои лекарства.

– Нет, я не про это. Что случилось у Рустема.

– Ночью Галие стало плохо. Говорят, Рустем нашел ее только утром в ванной. Она пыталась выпить свои лекарства, но не смогла. Рустем винит себя.

«Если бы я ему позвонила. Если бы я его разбудила».

Меня стало тошнить. Я снова стала задыхаться:

– Я могла ее спасти, – вырвалось у меня.

– Что? Что? … Выпей это.

Света протянула мне таблетку и стакан воды. Я выпила и заплакала.

Света обняла меня. А я все думала: «Что же меня больше всего тревожит то, что жена Рустема умерла или, что я знала о случившемся еще до того, как мне сказали».

В доме Рустема было полно людей. В этой толпе я искала его. Но, казалось, там были все кроме самого Рустема.

Я проходила сквозь толпу.

– Она была такой доброй, – говорил кто-то из гостей.

– Как жаль Рустема, – слышалось от других.

Я шла дальше.

– Ты не видела мой телефон, – спросила какая-то женщина у другой.

– А вы видели эту малышку? Такая прелесть!

«Да где же Рустем», – искала я.

– Он за весь день не проронил ни слова, – словно отвечая мне, казала женщина направо от меня.

По ее взгляду я поняла, куда она показывает.

Рустем сидел в кресле. Его взгляд был направлен в сторону и вниз. Перед ним проходили люди. Кто-то хлопал его по плечу. Но он ровно спал с открытыми глазами и никого не видел.

Я подошла:

– Привет!

Он продолжал смотреть в пустоту.

– Рустем, – сказала я, – прими мои соболезнования.

Но он не слышал.

Подошла его мама:

– Сынок, – она погладила его по голове, – сынок, возьми себя в руки.

Рустем никого не слышал.

Его мама ушла. Я снова позвала Рустема, но он все продолжал смотреть в пустоту.

Вокруг шумели, галдели. Все будто забыли про Рустема.

Я положила руку ему на плечо и пока никто не видит, потрясла его. Он должен был среагировать, но вернулся в свое прежнее состояние, все так же смотрел в одну точку.

А вокруг все как будто ослепли. «Что вообще никто не видит?»

– Рустем, это я Мадина.

Я села перед ним на корточки и попыталась словить его взгляд. Но это было бесполезно.

А толпа все галдела. Шум не прекращался.

И вдруг через весь этот шум я услышала. «Я это уже слышала». Я обернулась на этот звук. Это был плач ребенка. Я направилась в его сторону. Во всем этом хаосе я теперь слышала только одно – детский плач.

Плач доносился с комнаты. «Я здесь, меня забыли», – плакала девочка.

Я нашла ее.

Малышка лежала в детской совсем одна. Соска валялась рядом. Она распинала одеяльце. У нее тряслись ручки и ножки от долгого плача.