Виктор Шипунов - Сани-Су на службе у богов. Книга вторая. За смертью бессмертного

– И так, мессиры! Сегодня три круга, вокруг Единбурга скачут мессир Сани-Су на Сивке и царевич Иван на Соколе. Соперники побились об заклад на десять золотых. Тот, кто проскачет три круга и первым станет передо мной, тот получит оба заклада, которые сейчас находятся у меня, а его конь будет признан более быстрым. Скакать следует по дороге вдоль моря и вокруг стен Единбурга. Если всем все понятно, то на счет три можно скакать.

Он оглядел сотни три болельщиков. Они тихо жужжали, перешептываясь между собой. Должно быть, обсуждали достоинства лошадей и тоже бились об заклады. И хотя большинство не могло себе позволить рисковать десятью золотыми, они ставили достойные ставки, для своих кошельков, разумеется. Коляда понимал все правильно, он выждал небольшую паузу и дал им закончить.

– Приготовились! Один, два, Три!

Царевич тронул повод, и черный жеребец рванул с места в карьер. Он тронул поводья еще раз, и его Сокол прибавил крестик. Я смотрел, как удаляется мой соперник.

– Что же, мессир, ты не скачешь? – спросил Коляда. – Так и проиграть недолго.

– Ваша божественность, пусть из виду скроется, а там и мы с Сивкой тронемся. Скакать долго: Единбург город большой, круг километров двенадцать будет. Вот теперь пора.

Сивка, прекрасно понимавший, о чем мы говорим, тронулся шагом, потом рысью и так не спеша поскакал к тому месту, где на мелководье, прямо из воды, начиналась стена. Мы с Сивкой заранее договорились, что как только мы завернем за стену, где нас не увидят зрители, тогда-то он и рванет во всю прыть.

Не хочу хвастать, но первый круг мы пришли рядом. Не потому, что не могли обогнать царевича, а ради спортивного духа. Если сразу обогнать его на круг, то охота состязаться тот час пройдет. Под крики и молодецкие посвисты мы понеслись к краю стены, перед поворотом поднимая брызги, летевшие выше нас.

Я дал ему проскакать первым, а после добавил крестик, и Сивка стал явно обходить Сокола. Царевич уже не шевелил поводьями, он впервые подмазал коня плеткой, и жеребец вытянулся в струнку. Через минуту он поравнялся с нами. Но мы тоже добавили крестик. Так проскакали по всей дороге вокруг города: мы впереди, а царевич на корпус позади нас.

Вот показались зрители и Коляда. Когда осталась сотня метров, Сокол резко прибавил и перешел в галоп.

– Эге, друг мой, и как ты собираешься целый круг скакать? – подумал я. – Давай дружок прибавим немного, но пусть он первым придет на этом круге.

Где-то слева мелькнул Коляда и полуразмазанная толпа болельщиков. Мы снова проскакали по морю, завернули за угол, и тут Сивка прибавил. Мы, все еще шли аллюром, но я затрудняюсь, как можно измерить такой бег в привычных крестиках! Обычно после четырех лошадь переходит в галоп. Наша скорость составляла крестов шесть, и мы медленно удалялись от Ивана-царевича. Я не сомневался, что Сокол еще не раз отведал плетки, но расстояние росло все стремительнее.

– Боюсь, царевич коня загонит, – подумал я. – надо добавить еще, чтобы он смысла гнаться не видел, – пришла спасительная для его Сокола мысль.

В общем, оторвались мы далеко, а когда вывернули на финишную дорогу вдоль моря – сбавили до аллюра четыре креста. Незачем всем в Единбурге знать, что Сивка только с виду конь, а по сути – робот. Конечно, они про роботов ни сном, ни духом, зато навоображают всякого про нечистую силу да происки навьих.

Так что закончили мы скачку, как и положено: я попросил воды, а Сивка долго отдышаться не мог: бока так и ходили: отличную имитацию усталости придумали дверги. Минут через пятнадцать после этого появился Иван, ехал он аллюром три креста. Он приехал, слез не торопясь и сказал:

– Ну и конек у тебя, мессир Сани! Любо-дорого посмотреть. Как стоячего нас обошел. Наверное, ты мог бы нас на полкруга обогнать, если бы захотел.

– Может и смог бы, да я коня загнать побоялся.

Так все и закончилось: мы руки пожали, а Коляда нам с Сивкой победу присудил, да деньги отдал. А вот многие зрители недовольны остались, те, что на царевича ставили. Думали они, что в царской конюшне лошади много лучше, чем у какого-то мессира, пусть даже и известного.

И вот наступил день, когда Дверги обещали Ивану меч вернуть, заново перекованный. Отправились мы к ним втроем, посмотреть на чудо, которое Альфрик сотворил.

Встретили нас вежливо. Вынес Альфрик меч, а там ни одного драгоценного камня нет, кроме самого крупного рубина в навершии рукояти.

– Держи и владей с честью, – сказал Альфрик. – Это меч справедливости: невинных не рубит, проходит насквозь как дым. А вот виновных никакой доспех не спасет.