Виктор Шипунов - Сани-Су на службе у богов. Книга вторая. За смертью бессмертного

– Это не про заклад. Это он интересуется, хватит ли у тебя денег на перековку меча.

– Да меч мой, – начал он было в прежнем духе, но осекся под нашими простыми взглядами и тихими улыбками.

– Ладно, ладно, давай, мессир Торальд, покажи свое искусство.

– Держи свой меч прямо, да не вздумай умничать, а то потом Сани снова придется выпрашивать склянки с живой и мертвой водичкой.

Я видел, как его передернуло, наверно мураши по спине пробежали, Торальдова любимого размера. Однако стал он в стойку, как велено было. Торальд вынул Пробивающий. Вжик, звяк, и верхняя половина меча, сделав пируэт в воздухе, вонзилась в доски пола. Царевич стоял, не веря своим глазам.

– Чисто срезал, – сказал я, осмотрев оба куска. Ну а теперь нам с тобой стоит к мастерам сходить, может они из твоих огрызков вещь сделают.

Дверги откровенно потешались над Иваном, но меч в перековку взяли, как, впрочем, и кошелек с золотом, хотя на них был портрет не Сварога, а его папаши-царя.

– Приходи в конце недели, – буркнул Альфрик, взявший работу себе.

– Ну что, мессиры, – сказал я, когда мы оказались на улице, – теперь, когда с гордыней покончено, у нас могут возникнуть вполне дружеские рабочие отношения. Мы не станем просить у Коляды зал для работы, уж больно много в его резиденции глаз разных, а у нас война идет, и дело секретное.

– Вы меня, что в таверну приглашаете?

– Да, если оденешься подобающе, – отвечал Торальд. – Нужно не много: доспех простой: не золоченый, и шлем такой же. Ну и кафтан простой, но все добротное…

– Не удивляйся, а то кто нас увидит с тобой, да в твоем нынешнем наряде, всякий скажет: мол, Сани и Торальд с царевичем бражничать ходили.

– Тогда сначала в мою берлогу заглянем, переоденусь и пойду, напьюсь с вами.

Мы переглянулись между собой и чуть не заржали.

Долго ли, коротко ли, а засели мы в наших комнатах в таверне, заказали жареного поросенка да пива бочонок с солеными сухариками. Торальд так уже не раз заказывал, так что никто внимания не обратил.

– Ну, теперь, ты Ваня, почти совсем, один из нас. Теперь работать будем, пора попробовать найти Василису. И прямо сейчас узнаем мы: годен ты для этого или нет.

– А что делать то надо?

– Да почти ничего: на блюдечко смотреть, да рукоятку вертеть. Если справишься, то узнаем, в какой стороне она находится.

– А можно вопрос задать?

– Валяй, – ответил Торальд, предчувствуя новую хохму.

– А эти Дверги, чего они так нелюбезны, будто не за золото работают, а одолжение делают.

– Они для таких как ты не только одолжения, вообще ничего не делают, – ответил великан. – Они работают для богов, и изредка, для друзей.

– А золота у них свое, пятипудовыми мешками меряют, – ответил я. – Но плату настоящую они, все же, возьмут. Много у тебя камешков в рукоятку было вделано. Ну, так хорошо, если хоть что-то останется. Дверги куют только волшебное оружие, и стоит оно умопомрачительных денег.

– Вроде наших добрых мечей с небольшим встроенным волшебством, – добавил Торальд с ухмылкой.

– Теперь смотри в это блюдечко, держись за это золотое яблочко и поворачивай его медленно. При этом ты должен представить её как живую, прямо на блюдечке. Кроме тебя представить Василису некому, никто из нас ее никогда не видел.

– И что должно произойти?

– Если у тебя получится, то мы все ее увидим. А куда блюдечко нам укажет, вот в том направлении мы и поскачем.

– А далеко ли скакать?

– То даже боги не ведают: расстояние оно не показывает. Ты ведь все равно с нами собирался ехать, вот и будешь каждое утро смотреть и направление уточнять.

– Да я бы все равно за вами бы увязался. Конь у меня добрый, могу скакать за кем угодно, никто уйти от меня не сможет.

– Ваня, ты опять за старое, – урезонил его я, – уж поверь на слово, что наших скакунов тебе не догнать. А твоего, без сомнения, отличного коня придется дома оставить. С ним одни хлопоты будут.

– Вы оба интересные люди. И я верю, что ты меня не разыгрываешь, мессир Сани-Су, но хочу биться об заклад на десять золотых, что обскачу вокруг Единбурга быстрее, чем ты на своем скакуне, кем бы он ни был.

– Может, хватит одного золотого?

– Моя честь царевича не позволяет мне меньше десяти золотых заклад ставить!

– Ну, раз честь, тогда по рукам. Завтра устроим скачки, и друзей позовем, если ваше царское высочество не против.

– С чего бы мне быть против?

Судьей себя назначил Коляда. Впрочем, все знали его репутацию правдолюбца и миролюбца, так что никто и не возражал.