Юрий Рудис - Хроники Порубежья

Улыбнувшись Даше, князь спешился и тоже обнажил клинок.

— Щит? — вопросительно сказал Панта, выполнявший по совместительству и обязанности оруженосца.

— Стыдись, — мягко ответил Эльгард Румяный. — Ведь у моего противника нет щита.

— Да у него и мозгов, в общем-то, нет, — сказал Панта. — Так что ж теперь?

— И впрямь, — согласился князь, отражая страшный удар, и делая ответный выпад.

С лязгом скрещивались мечи, вырванная с корнем трава летела из-под подошв, и Эльгард Румяный сказал. — Ночь. Полная луна. Черный корабль бесшумно движется по широкой реке. Прекрасные девы плещутся, как русалки, в серебристых волнах. Их двое, но одна из них особенно прекрасна.

— Мне-то больше вторая понравилась, — сказал честный Панта. — Грудастая такая.

— Я помню, — произнесла Даша. — Красивый корабль.

— Он твой, — князь, припав на колено, увернулся от широкого лезвия Митькиного меча и, вскочив, нанес ответный удар.

— Значит так, — подумал Митька, работая мечом. — Сначала зарублю князя-прелюбодея, потом идиота-слугу, а там и Дашке головы не сносить. Зарою в одной яме и плюну на могилу.

Но привести свой план в исполнение ему не удалось.

На поле боя появились новые участники, воевода Воробей со товарищи.

— Ага, — зловеще произнес Воробей. — Резвимся. Бабу не поделили, — и гаркнул. — Мечи в ножны!

Противники нехотя подчинились приказу.

— Теперь ты, барышня, — обратился Воробей к Даше. — С кем из них пойдешь?

— Воевода, — побелел Митька. — Ты чего творишь?

— Суд творю, — спокойно ответил Воробей. — По обычаю наших дедов. Она ведь не жена тебе. Или все-таки жена?

— Не жена, — вынужден был признать Митька.

— Тогда стой и не вякай, — Воробей снова повернулся к Даше. — Выбрала?

— Выбрала.

— Хорошо. Сейчас сделаем так. Ты, — воевода ткнул пальцем в Митьку. — Пойдешь туда. — А ты, князь, — его палец перенацелился на Эльгарда, — в другую сторону. А барышня останется пока что со мной. Сегодня она придет к тому, которого выбрала. Ждите.

— Хороший обычай у твоих дедов, — процедил Митька.

— Какой есть, — ответил воевода. — И еще есть обычай, кто из войска на своего руку поднимет, тому смерть.

Сотники, стоящие спиной воеводы, согласно кивнули.

— Бей! — Митька рванул рубаху на груди.

— В другой раз и ударю, не сомневайся, — воевода поворотил коня и поехал прочь.

Ближе к вечеру Даша поднялась на борт готфского корабля. Молчаливый воин со шрамом через всё лицо провел её в кормовую надстройку, где в крохотной каюте обитал князь Эльгард Румяный.

— Я пришла посмотреть свой корабль, — сказала Даша.

— Если бы мы встретились раньше, — сказал князь наливая вино в золотые кубки. — Я бы подарил тебе много разных прекрасных подарков. Но теперь этот корабль, все, что осталось от готфского королевства. Владей им и моим сердцем впридачу.

— Это немало, — ответила Даша, складывая в углу лук и колчан со стрелами, и принимая кубок.

Ночью готфский скальд Эльвириус, приплывший в Речицу вместе с князем, сложил песню и тут же, по своему обычаю, спел её.

— О чем поем? — осведомился Иван, которому выпал жребий делить с готфом ночную стражу на западном участке стены.

— Эта песня, — охотно ответил Эльвириус, вглядываясь в бездонную черноту неба, — о доблестном готфском князе Эльгарде Румяном. Княжество его погибло, его корабль назывался Ласточка. Невеста, девушка из страны, которой никто не видел, принесла в приданное Эльгарду лук и стрелы. Если случится чудо, то они будут счастливы.

— Чудес не бывает, — сказал Иван.

— Бывают, — ответил Эльвириус. — Я видел немало чудес. Последнее три дня назад, когда созвездие Ковша взошло средь бела дня не с той стороны неба.

— Это? — Иван показал на Большую Медведицу.

— Да.

— Где ты это видел? — трясущийся от возбуждения Иван готов был схватить флегматичного готфа, и трясти его за ноги, держа вниз головой, как Буратино, пока изо рта того не выпадет золотой ключик. Но до этого, к счастью, не дошло.

Эльвириус, хоть и заметно удивленный настойчивостью и волнением собеседника, постарался дать исчерпывающий ответ, рассказав, что видел он это, и не он один, в трех днях пути отсюда, ниже по течению, на левом берегу Млочи. Он припомнил даже, что был там странный холм, с белым откосом и деревья на этом холме были обуглены, как от удара молнии. Звезды виднелись правее этого холма, если смотреть с реки. А запомнил он это потому, что дело было днем, при ярком солнце.